Антология. Том 23

— Садитесь, — сказал я. — Если, конечно, нам по пути…

Он с сожалением взглянул на свои грязные ботинки.

— Я вам тут наслежу…

— Ничего, садитесь…

Человек, явно колеблясь, подошел к машине. Я открыл заднюю дверцу, он сел, и опять я про себя отметил, что его просторная куртка почти сухая.

— Спасибо, — сказал он негромко.

Однако рюкзака не снял, может быть, опасался, что, когда выйдет из машины, забудет свои грибы. А может, вообще не привык ездить в машине…

— Куда держите путь? — спросил я от нечего делать.

Человек ответил не сразу:

— Да так, иду просто… Куда ветер дует…

Слова были простые, обычные, но голос его удивил меня. Такой хорошо поставленный, звучный голос мог принадлежать, скажем, бывшему учителю гимназии.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Я еду до Владо Тричкова…

— Да, я знаю, — проговорил он. — У вас там дача.

— Извините, может быть, мы с вами знакомы? У меня, к сожалению, неважная память на лица.

— Нет, нет, вы меня не встречали, — ответил он. — А я однажды видел вас, вы стреляли из духового ружья…

Я вспомнил об этом случае с досадой и странным ощущением вины. Действительно, года два назад я купил такое ружье для сына, но решил попробовать игрушку, и кончилось тем, что я перебил воробьев во всей округе.

— Да, правда, — пробормотал я недовольно. — Словно бес в меня какой вселился…

— Одна из страстей, которая исчезнет у людей в последнюю очередь, — обронил он негромко.

— Какая страсть?

— Да вот эта — убивать.

Голос его прозвучал мягко, в нем не слышалось никакого упрека.

— Ну, не все можно называть убийством, — возразил я обиженно. — Ведь это же охота.

— Ну да, охота, — согласился он. — Но в конечном счете гибнет живое существо…

Я обернулся и взглянул на него. Он показался мне усталым и грустным; сидел, рассеянно устремив взгляд куда-то сквозь стекло.

— Вы случайно не вегетарианец? — задал я дурацкий вопрос.

— Нет, — ответил он. — Не вижу в этом никакого смысла. Несколько лет назад, например, когда конь становился старым и не мог работать, его сдавали на бойню. И все же в стране было много лошадей. Теперь их сменили трактора… Что от этого выиграли лошади? Разумеется, ничего. Может быть, лет этак через двадцать кони останутся только в зоопарках…

— К сожалению, это так, — подтвердил я.

— Действительно, к сожалению… Блага, которые дает нам природа, оценить по достоинству бесконечно трудно.

Было очень неожиданным и удивительным услышать подобные мысли от такого простоватого на вид человека. И мне показалось странным, что я до сих пор ничего о нем не знал и не слышал. Если он здешний, то не мог же он оставаться никем не замеченный. Во всяком случае, в нем было что-то загадочное.

— Вы живете где-то поблизости?

— Нет, не совсем, — ответил он уклончиво.

— Мне подумалось, что вы шли от какого-то дома…

— Почему?

— Ваша одежда была почти сухой, когда я остановил машину.

— Ах да, я и забыл, что вы интересуетесь криминалистикой, — ответил он шутливо.

Это было уже чересчур! Я снова обернулся к нему, и наши взгляды скрестились. Ни у кого не встречал я столь проницательного и твердого взгляда.

И вдруг что-то мелькнуло в этих глазах.

— Осторожнее! — воскликнул он.

Но в голосе его не слышалось испуга, и я не затормозил. Только в следующее мгновение стало ясно, что машину заносит. Я быстро повернулся, взглянул, что там впереди, но машина уже начала скользить вниз по длинному и крутому склону, который терялся где-то за поворотом. Теперь машина летела вниз, уже совершенно неуправляемая. Я даже не успел ничего предпринять. И ранее случалось мне впадать в полное оцепенение, как теперь; я просто бездумно держал руль и не ощущал ничего — ни ужаса, ни отчаяния. Осознавал только, что машина сорвалась и летит в пропасть.

Именно летит — это, пожалуй, самое точное слово. Я помни), что не успел даже зажмуриться в предчувствии страшного удара. И вдруг с изумлением заметил, что машина плавно, как птица, проносится над бездной, вместо того чтобы рухнуть вниз. Я только придерживал руль, машина развернулась сама, и колеса легко, почти без толчка, коснулись асфальта.

С минуту я сидел словно в трансе. Первой моей мыслью было, что все это происходит во сне. Но нет, на сон не похоже. Я хорошо помню все, четко вижу мокрые листья и грязь на асфальте, ручеек, стекающий по изборожденному дождевыми потоками обрыву. Вижу птиц, усевшихся на телефонных проводах, совершенно ясно слышу пыхтенье паровоза, ползущего где-то в горах. Но яснее всего вижу бездну справа от себя, с ее резкой глубиной, мутную, взбаламученную бурей реку. Не сои, но, может быть, галлюцинация? Правда, галлюцинациям я не подвержен, тем более будучи в трезвом уме и здравой памяти.

Я совсем позабыл о человеке, сидевшем сзади. Неожиданно раздался его голос, по-прежнему ровный и негромкий:

— Не стоит так уж изумляться. Все, что произошло, — факт реальный и вполне естественный.

Я вздрогнул и обернулся. Он спокойно сидел на своем месте, словно бы ничего и не случилось.

— То есть как реальный?

— Абсолютно реальный! — ответил он серьезно. — Вы человек культурный, вы же знаете, как называется это явление.