Антоний и Клеопатра

Его встретил обеспокоенный слуга. Октавиан не терпел ни пятнышка на тунике или тоге, поэтому жизнь человека, постоянно имевшего дело с мелом и уксусом, была нелегкой.

– Да, можешь взять тогу, – с отсутствующим видом произнес Октавиан, сбрасывая ее на пол, и вышел во внутренний сад перистиля с самым красивым фонтаном в Риме.

Фонтан был украшен скульптурной группой, изображавшей Амфитриона в раковине-колеснице, запряженной вздыбленными конями с рыбьими хвостами. Статуя была изумительная, как живая. Волосы водяного бога были из водорослей, они мерцали и отдавали зеленью, а кожа представляла собой сетку из крошечных серебристых чешуек. Скульптура стояла в середине круглого пруда, чей бледно-зеленый мрамор, купленный в новых каменоломнях в Каррах, стоил Гортензию десять талантов.

Через бронзовые двери с барельефом, изображавшим Лапифа и кентавров, Октавиан вошел в холл, с одной стороны которого находился кабинет, с другой – столовая. Оттуда он проследовал в огромный атрий с имплювием, куда из четырехугольного отверстия стекала с крыши дождевая вода, мерцавшая, как зеркало, от солнечных лучей, льющихся сверху. И наконец, еще через одни бронзовые двери он вышел в лоджию – широкий открытый балкон. Гортензию нравилась идея живой беседки, укрывающей от палящих солнечных лучей. Он поставил несколько стоек над частью балкона и посадил виноград. С годами лоза разрослась и обвила раму гирляндами. В это время года беседка была усыпана свисающими гроздьями бледно-зеленых ягод.

Четыре человека сидели в больших креслах вокруг низкого стола. Пятое кресло, завершающее круг, было не занято. На столе стояли два кувшина и несколько чаш из простой арвернской керамики – никаких золотых кубков или графинов из александрийского стекла для Октавиана! Кувшин с водой был больше кувшина с вином, очень легким искристым белым вином из Альбы Фуценции. Ни один знаток не скривился бы презрительно, ибо Октавиан всегда угощал всем самым лучшим. Он только не любил экстравагантность и заграничные товары. «Продукция Италии, – говорил он всем, кто готов был слушать, – превосходна, так зачем быть снобом и хвастать вином с Хиоса, коврами из Милета, крашеной шерстью из Иераполиса, гобеленами из Кордубы?»

Мягко ступая, Октавиан незаметно подошел и встал на пороге, чтобы понаблюдать за ними, его «советом старейшин», как в шутку назвал их Меценат, ибо старшему из них, Квинту Сальвидиену, был всего тридцать один год. Этим четверым, и только им, Октавиан поверял свои мысли, хотя и не все. Эта привилегия принадлежала Агриппе, его сверстнику и названому брату.

Марк Випсаний Агриппа, двадцати двух лет, являл собой образец римского аристократа. Высокий, как Цезарь, мускулистый, худощавый, с необычным, но красивым лицом. Нависшие брови, твердый подбородок, суровый рот. Густые ресницы прикрывали глубоко посаженные глаза, поэтому не сразу можно было разглядеть, что они карие. Но происхождение его было низким, и по этому поводу Тиберий Клавдий Нерон фыркал: кто когда-нибудь слышал о семействе Випсаниев? Самнит, если не уроженец Апулии или Калабрии. В общем, италийская накипь. Только Октавиан по достоинству оценил глубину и широту его интеллекта, способного руководить армиями, строить мосты и акведуки, изобретать разные приспособления и инструменты для облегчения труда. В этом году он был городским претором в Риме, ответственным за все гражданские судебные иски и распределение уголовных дел по судам. Тяжелая работа, но недостаточно тяжелая, чтобы удовлетворить Агриппу, который еще взял на себя часть обязанностей эдилов. Предполагалось, что эти достойные люди заботятся о зданиях и учреждениях Рима. Считая их паршивым сборищем лентяев, он взял под контроль водное снабжение и канализацию, к большому неудовольствию компаний, с которыми город заключал контракты по их обслуживанию. Он собирался обновить канализационную систему так, чтобы сточные трубы не заливало при подъемах Тибра, но боялся, что в текущем году эту проблему устранить не удастся, поскольку сначала надо нанести на карту многомильную сеть труб и дренажных канав. Однако ему удалось многое исправить на акведуке Марция, считавшемся самым надежным. Начать строительство нового акведука Юлия. Водоснабжение Рима было лучшим в мире, но население города росло, а времени оставалось мало.

Агриппа был до конца человеком Октавиана, но преданным не слепо, а по наитию. Он знал слабости Октавиана и его сильные стороны и заботился о нем, как Октавиан никогда не заботился о себе. Об амбициях и речи быть не могло. В отличие почти от всех «новых людей», Агриппа ясно понимал, что это Октавиан, в силу своего высокого рождения, должен иметь власть. Его же роль – роль верного Ахата, и он всегда будет с Октавианом, который возвысит его, несмотря на скромное происхождение. Есть ли лучшая судьба, чем быть вторым человеком в Риме? Для Агриппы это было больше, чем заслуживал любой «новый человек».