Антонов коллайдер

Что связывает корпорацию, на которую мне «посчастливилось» работать столь долгое время, и всех этих людей – самовлюблённых бизнесменов, загадочных террористов-затворников, брутальных маргинальных гуру, заботливых полицейских, укуренных держателей нелегальных боёв и иных, казалось бы, нисколько не похожих друг на друга жителей мегаполиса? Быть может, все они – тайные агенты корпоративного режима, шпионы, помогающие пускать корни этого ядовитого духа в рыхлую почву нашего общества? Собирают данные о пользователях, определяют тренды в потреблении товаров и услуг компании, влияют на аморфные умы аудитории. Эта гипотеза имела право на существование, но вновь и вновь разбивалась об один-единственный логический волнорез: зачем так утруждаться, когда все данные давно и успешно собираются нашими росфонами и другими инструментами цифрового трекинга? Возможно, дело в том, что высоким технологиям подвластно не всё? Уровень авторитета живого человека, лидера мнений, смотрящего своим последователям в глаза и источающего невидимую химию уверенности, всё ещё высок – несмотря на то что нейронные боты научились в совершенстве имитировать речевые повадки человека, а некоторые роботы так и вовсе являют полноценный физический и умственный слепок Homo digitals. Но если первые прочно вошли в жизнь широких слоёв населения (каждый онлайн-сервис использует «нейронку» для впаривания товаров и услуг), то вторых ещё немного: стопроцентные андроиды с высокоразвитым AI служат в разведках передовых государств (речь о Китае, США и Японии), прикрывают от пуль больших олигархов в качестве специальных сотрудников служб безопасности и занимаются делами хозяйственными и постельными (то есть используются как передовые секс-игрушки) в особняках знаменитостей. Ну и, конечно, как ненавистная мне Наталья, работают в крупнейших корпорациях мира.

Все эти мысли тонкими острыми иглами больно впиваются в голову, пока я медленно спускаюсь по широкой лестнице подъезда (хватит с меня на сегодня этих лифтов); спуск кажется вечным, но в конце концов я добираюсь до первого этажа и, с большим усилием отыскав сенсорную кнопку, отвечающую за открытие двери, мысленно обозвав всеми нехорошим словами отечественную привычку применять высокие технологии через одно особое место, выхожу на свежий воздух… Где тут же получаю по затылку тяжёлым и тупым предметом.

7.2

Я с детства боюсь высоты. Угнетающее, давящее человеческую сущность чувство, когда стоишь на самом краю бездны, не в силах сделать решительный шаг, пока смелые «друзья» где-то уже внизу смеются над твоей трусостью и тыкают в тебя маленькими пальчиками (ох, сломать бы их на хрен!).

Во времена бессознательной юности я мог часами стоять на небольшом мосту нашего городка в обречённой попытке пересилить себя и прыгнуть в толстую гладь местной реки (чего мне так никогда и не удалось). Ещё раньше, в начальной школе, я безуспешно пытался заставить себя залезть по белым огрызкам кирпичей, выступающим на краю бойлерной, чтобы потом, собрав волю в кулак, прыгнуть на рядом стоящие гаражи. Но однажды с замиранием сердца я поднялся и, зажмурив глаза, сделал шаг вперёд. На какое-то время страх высоты отступил. Но то была иллюзия.

Как-то я, пытаясь остаться непойманным в извечных дворовых догонялках (по-нашему это называлось «сыграть в догона»), в очередной раз полез на кирпичную «лестницу» бойлерной. Но покорить её в тот день мне было не суждено: когда до вершины оставалось чуть меньше метра, кирпич, за который я схватился опорной рукой, начал крошиться – и я полетел вниз. Не хочу говорить банальности, но за эти несколько секунд перед глазами и правда пронеслась вся моя бесконечно «долгая» одиннадцатилетняя жизнь. Она была похожа на вечерний мультфильм, который обычно досматриваешь одним глазом, глядя другим плавно накатывающий сон (такой же смутный, но с ещё более непонятным и странным сюжетом). В общем, упал я спиной, страшно ударившись о выпирающий камень затылком. Помню, болел он ещё долго, но, что удивительно, обошлось без сотрясений и переломов.

Сейчас затылок болел так же сильно, однако в отсутствии сотрясения я сомневался. Когда наконец смог разлепить налившиеся свинцом веки, то понял, что крупно попал: пространство представляло собой то ли сырой грязный подвал, то ли не менее «приветливую» операционную. Да, я действительно боюсь высоты, но скорее согласился бы откуда-нибудь спрыгнуть, чем находиться сейчас здесь…