Антропо-видение. Как антропология может объяснить бизнес и жизнь

Но комментарии Хасана в офисе совхоза наводили на мысль о другом объяснении происходящего. Британская культура, в которой я вырос, сформированная протестантским христианством, предполагала, что у людей должна быть только одна религия или система верований. Западная культура склонна отдавать предпочтение "беспристрастным принципам перед контекстуальным партикуляризмом", как заметил антрополог Джозеф Хенрих ( ), и полагает, что «моральные истины существуют так же, как существуют математические законы». Интеллектуальная последовательность считается добродетелью, а ее отсутствие - лицемерием. Однако эта идея не является универсальной: во многих других обществах существует предположение, что мораль зависит от контекста, и не является аморальным иметь разные ценности в разных ситуациях. Поведение Хасана, по-видимому, отражает эту идею. Общей темой для культур Центральной Азии (и многих других исламских культур) было то, что к "общественному" пространству следует относиться иначе, чем к "частному". Обычно на это накладывалось гендерное разделение: общественное пространство - это место, где доминируют мужчины; частное пространство - это место женщин. Хасан, похоже, перенес на это различие между исламом и коммунизмом. В публичной сфере доминировали символы и практика советского коммунистического государства, а частная сфера была бастионом традиционных мусульманских ценностей. Поскольку женщины были связаны с домашней сферой, они стали хранительницами традиционной мусульманской культуры. Или, говоря иначе, когда Хасан сказал мне, что он "хороший коммунист", который не соблюдает Рамадан, но при этом "хороший мусульманин", потому что его жена его соблюдает, он не обязательно лгал, но ссылался на разделенные ментальные, культурные и пространственные рамки, которые, по-видимому, были широко распространены.

Было ли такое разделение сознательной стратегией? Я не знал наверняка. Но я подозревал, что наилучшим способом интерпретации паттерна является концепция габитуса, разработанная французским антропологом Бурдье. Эта теория утверждает, что то, как человек организует пространство, отражает ментальные и культурные "карты", унаследованные нами от окружающей среды, но по мере того как мы перемещаемся в этом пространстве, используя знакомые привычки, эти действия усиливают эти общие ментальные карты и делают их настолько естественными и неизбежными, что мы их совсем не замечаем. Мы являемся существами окружающей среды в социальном, ментальном и физическом смысле, и эти аспекты усиливают друг друга (именно поэтому слова "привычка" и "среда обитания" в английском языке имеют один и тот же лингвистический корень). Всякий раз, когда Хасан переключался с русского на таджикский или ел на работе хлеб, а его жена соблюдала Рамадан, он отражал и воспроизводил чувство разделенности, которое смягчало "столкновение" между исламом и коммунизмом. Или, говоря иначе, понятие "коммунизм" было переосмыслено в деревне таким образом, что это позволяло не конфликтовать, а приспосабливаться к двум системам. Первоначальное предположение, которое легло в основу моей докторской диссертации, почерпнутое из западных внешнеполитических кругов и таких групп, как ЦРУ, оказалось ошибочным.

Летом 1991 г. я покинул горы Оби-Сафед и вернулся в плоский, привычный мир Кембриджского университета. Я с нетерпением ждал, когда смогу написать отчет о своих исследованиях, поскольку чувствовал, что наткнулся на важную идею - а именно, что теория "мягкого подбрюшья" времен холодной войны ошибочна, - и надеялся, что это позволит мне построить академическую карьеру в области антропологии или советских исследований. Однако затем жизнь приняла необычный оборот. Вскоре после моего возвращения в Москве произошел переворот, в результате которого был свергнут советский премьер Михаил Горбачев. Советский Союз начал распадаться. Это стало ударом для моей научной деятельности, поскольку темой моей докторской диссертации неожиданно стала история, а не современная антропология. Но тут появилась новая возможность. Я всегда флиртовал с идеей стать журналистом, поскольку эта профессия, как и антропология, была связана с любопытством. Когда Советский Союз погрузился в хаос, появилась возможность стать временным стажером-репортером газеты Financial Times в Советском Союзе. Я ухватился за нее.