Антропо-видение. Как антропология может объяснить бизнес и жизнь

В марте 2005 года я приступил к своей новой работе в должности руководителя группы рынков капитала. Мне не терпелось исследовать эту новую странную область финансов. Но передо мной встала практическая проблема: единственное место, где я мог увидеть банкиров "в их естественной среде обитания", как я шутил с друзьями, - это финансовые конференции. Это было единственное место, где они могли бродить в одном пространстве с журналистами, без пиарщиков. Поэтому я посещал все конференции, которые только мог найти, начиная с Европейского форума по секьюритизации в Ницце, и дополнял их более формальными, контролируемыми визитами для встречи с банкирами в их офисах, пытаясь составить путеводитель по миру финансовых инноваций.

Это было трудно. Сектор был окутан таким количеством жаргона, что стороннему наблюдателю было трудно разобраться в происходящем. Идея "секьюритизации" долга, если говорить на финансовом жаргоне, была не нова: банкиры уже два десятилетия измельчали части долга и выпускали новые ценные бумаги (например, облигации), отчасти реагируя на жесткие банковские правила под названием "Базель-1" (по названию швейцарского города). Но к 2005 году появилось множество новых вариантов такой практики, поскольку банкиры пытались воспользоваться преимуществами (или, говоря языком банкиров, "арбитражем") обновленной версии этих правил, названной "Базель-2", используя не только корпоративные кредиты, но и рискованные "субстандартные" ипотечные долги. В свободном доступе не было ни данных о размерах этих новых субрынков, ни руководств, ни "пособий для идиотов" по использованию жаргона. Когда я просил банкира объяснить, что представляет собой такой инструмент, как "CDO" (или "обеспеченное долговое обязательство"), он (или редко она) объяснял, что речь идет о наборе различных долговых обязательств, которые могут быть проданы инвесторам с разным уровнем риска. Если я спрошу, что означает "CDS" (кредитный дефолтный своп), мне ответят, что это инструмент, позволяющий инвесторам делать ставки на риск того, что часть долга окажется в состоянии дефолта.

Но как донести эти идеи до читателей FT? Я продолжал размышлять. В конце концов я решил, что наиболее простой тактикой является использование метафор: CDO можно сравнить с колбасой, поскольку речь идет о кусках финансового "мяса" (долга), которые нарезаются и собираются в новые оболочки (CDO) и приправляются в соответствии с различными вкусами (корпоративными или ипотечными кредитами и различными уровнями, или "траншами", риска), которые можно продавать по всему миру. Иногда инвесторы нарезали эти CDO на кусочки, а затем собирали эти новые фрагменты в новый инструмент, называемый "CDO в квадрате"; это, как я шутил, было похоже на тушеную колбасу. Аналогичным образом CDS можно описать с помощью метафоры скачек: люди торгуют не лошадьми, а ставками, которые были сделаны, чтобы увидеть, выиграет ли лошадь; или, если быть более точным, страховыми ставками, сделанными против риска того, что лошадь может рухнуть и погибнуть. Для усиления эффекта я попросил графическую команду FT подготовить диаграммы и фотографии лошадей и сосисок, чтобы поместить их рядом с нашими статьями. Я также постарался поместить на страницы фотографии лиц, чтобы тема не казалась абстрактной. Но найти их было трудно: мало кто из финансистов, занимающихся долговыми обязательствами, деривативами или секьюритизацией, хотел, чтобы его цитировали или фотографировали, а увидеть людей-заемщиков в конце сложных финансовых цепочек было практически невозможно.