Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Народное почитание творчества Есенина заметно и в том, что газетные заметки самой различной тематики (отнюдь не литературоведческого характера, не имеющие никакого отношения к поэту и даже не упоминающие его имени) нередко озаглавливаются строчкой какого-либо есенинского стихотворения, иногда даже без закавычивания. На это не раз обращала внимание член Есенинского общества «Радуница» Н. М. Хопёрская из Харькова, которая высказалась во время дискуссии за «круглым столом», завершавшим Международную конференцию «Издания Есенина и о Есенине: до и после столетия» (ИМЛИ РАН, 2 октября 1997 г.):

...

Есть целый ряд публикаций, где ни одного слова о Есенине нет, но имеется есенинская строка. Вот целая страница о женщине-харьковчанке обозначена есенинской строкой «Не жалею, не зову, не плачу…». Вот наша газета «Слобода» харьковская: опять ни слова о Есенине, а заглавие статьи есенинское – «Пахнет яблоком и мёдом По церквам твой кроткий Спас». Или «Не “Отговорила роща золотая…”»: рощу хотели срубить, общество вступилось, в конце концов оставили рубку и рощу сохранили – так появилось заглавие заметки. «Есенин и мы», «Есенин с нами» – вот если бы эти заглавия собирались по всей Руси и помещали бы их в музеи: по праву Есенин всю жизнь с нами. [2171]

Известно, что уже при жизни Есенина, в 1924 году, был выпущен плакат «Ленинизм», на котором под рисунком напечатаны в несколько видоизмененном виде строки из поэмы «Гуляй-поле». [2172] Опубликованная в № 12 за 1968 г. журнала «Молодая гвардия» статья Святослава Котенко озаглавлена «Хочу видеть этого человека» [2173] – неполной строкой-рефреном из монолога Хлопуши из поэмы «Пугачев» (ср.: III, 29, 31). Есенинской строкой назвал А. П. Платонов рассказ «Мой луговой Иордань».

Есенин, пожалуй, один из немногих писателей, чьи творчество и сама личность подвержены фольклоризации и «олитературиванию» не только в народной среде, как это обычно и происходит, но и среди поклонников его поэзии, своеобразных любителей-почитателей, а также противников. Начальное звено процесса фольклоризации было выковано газетчиками еще при жизни Есенина. Об этом вскоре поведал его друг А. Б. Мариенгоф на примере Новочеркасской газеты: «Газета сообщила неправдоподобнейшую историю имажинизма, “рокамболические” наши биографии и под конец ехидно намекнула о таинственном отдельном вагоне, в котором разъезжают молодые люди, и о боевом администраторе, украшенном ромбами и красной звездой». [2174] Показательно то, что вымышленный текст, выдержанный в почти фольклорном духе, оказался более действенным, чем жизненная правда: «В Новочеркасске после громовой статьи местной газеты за несколько часов до начала – лекция запрещается». [2175]

Ныне фольклоризуются даже концепции ученых-филологов, спускаясь в рабоче-крестьянские и «околонаучные» слои технической интеллигенции. Благодатным «проводником» становится народное Есенинское общество «Радуница», члены которого дружно посещают всевозможные научные конференции, проводят чтения и распространяют информацию по цепочке, иногда по вполне народному способу «испорченного телефона».

Так, фольклорным моментом, бытующим среди есениноведов, стал доклад киевского исследователя Л. А. Киселевой на конференции в ИМЛИ РАН в 1995 г. в честь 100-летия со дня рождения Есенина. В своем докладе Л. А. Киселева остроумно подметила совпадение распространенного количества главок церквей с числом домишек в есенинском стихотворении «Край ты мой заброшенный…» (I, 60–61); это число – пять – трудно возводить к автобиографической реальности, ибо родное с. Константиново насчитывало сотни домов (хотя какой-либо окрестный хутор вполне мог состоять именно из пятерки дворов). И все-таки число «пять» символично и находит параллель в церковном пятиглавии, которое в народном понимании объяснялось поклонением Христу и четырем канонизированным евангелистам.

Край ты мой заброшенный,

Край ты мой, пустырь.

Сенокос некошенный,

Лес да монастырь.

Избы забоченились,

А их всех-то пять.

Крыши их запенились

В заревую гать.

Под соломой-ризою

Выструги стропил,

Ветер плесень сизую

Солнцем окропил (I, 60–61).