Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Уважаемый Есениным филолог Ф. И. Буслаев в труде «Русские духовные стихи» (1861) сетовал: «Русский народ, в его прошедшем и настоящем, – неизвестная для нас величина, для определения которой напрасно будем справляться с иностранными книжками. Только он сам, в разнообразных явлениях своей нравственной жизни, может открыть себя пытливому взгляду. Может быть, он выскажет нам не одни свои достоинства, но и многие недостатки; ведь человеческая жизнь слагается из света и тени: надобно, следовательно, оценить и темные стороны русской народности и вместо того, чтоб против них юношески донкихотствовать, следует беспристрастно указать им надлежащее, законное место в экономии прочного, без крутых скачков, исторического хода русской жизни». [2417]

За прошедшие полтора столетия русский народ сильно изменился и стал предметом внимания нескольких гуманитарных научных дисциплин, из которых схемы изучения и методы этнологии, фольклористики и литературоведения привлечены нами для проведения данного исследования. «Жизнетекст» Есенина – феномен русской культуры первой четверти ХХ века – впервые рассмотрен нами в совокупности культурных явлений русской духовной культуры (особенно в ее региональном инварианте – на материалах Рязанской губ./обл. XIX–XXI вв.).

Жизнетекст писателя – это растворенность его «литературного Я» и созданных им отдельных героев или их совокупности в собственной биографии автора, причем как в прижизненной (что естественно и обычно), так и в посмертной судьбе его произведений и самой личности. Последнее предполагает особое неравнодушие читателей и процесс фольклоризации писательской фигуры и его сочинений. Возникает ситуация полной неразрывности автора и его творений. Писатель выступает как один из своих персонажей – обыкновенно в качестве главного героя. Умышленно ли так поступает литератор или это выходит у него случайно – это вопрос, задаваемый исследователем при изучении «творческой лаборатории» и проблемы читательского («почитательского») восприятия авторского текста. «Поэтическая биография» стихотворца всегда ближе к его автобиографии, обычно тесно переплетена с нею. Тем не менее «жизнетекст» бывает не у каждого поэта и тем более прозаика. У Есенина «жизнетекст» образовался в наиболее полном объеме и разносторонности его проявлений.

Стремление проследить на биографии Есенина типический характер русского поэта наблюдалось и даже реализовывалось уже при его жизни и сразу после кончины: вспомним хотя бы романы «Вор» Леонида Андреева и «Роман без вранья» Анатолия Мариенгофа. Находясь в Италии и узнав за границей о гибели Есенина, Максим Горький вспоминал о своей встрече с поэтом и рассуждал в письме из Неаполя 9 января 1926 г.: «И тогда же мне подумалось: какой удивительно ценный материал для повести о гибельной жизни русского поэта! Именно так: сам Сергей Есенин , со всем его хулиганством, превосходное художественное произведение , шутя и цинически созданное окаянной русской действительностью» [2418] (курсив наш. – Е. С .). Пролетарский писатель сообщал в другом письме к тому же адресату 10 марта 1926 г.: «Я собираю все, что пишется о нем и, м. б., напишу нечто, имея материалом не только его, но и еще несколько лиц, ему сродных. Очень хочется изобразить трагическую жизнь русского поэта». [2419] В итоге М. Горький написал воспоминания «Сергей Есенин» (1926).

Автор данного исследования не ставил задачей отыскивать источники, послужившие побудительными причинами и исходным материалом для создания произведений Есенина. Попутной находкой стало обнаружение статьи Ф. И. Буслаева «О народной поэзии в древнерусской литературе (Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 12 января 1859 г.)», [2420] использованной Есениным в качестве одной из отправных точек для написания «Ключей Марии» (1918).

Известно, что в тексте «Ключей Марии» упомянуто имя Буслаева (V, 187) и комментаторы приводили другие работы филолога XIX века в качестве известных поэту и использованных в теоретической статье: Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Сочинения Ф. И. Буслаева. Т. 1. СПб., 1861; Исторические очерки Ф. И. Буслаева по русскому орнаменту в рукописях. Пг., 1917; Русская хрестоматия: Памятники древней русской литературы и народной словесности… Для средних учебных заведений / Сост. Ф. И. Буслаев. 12-е изд. М., 1912 (V, 452, 460, 462–465, 469).

Пример есенинского образца рассуждения о создании человека из вселенско-земного материала по данным «Голубиной книги» (V, 195 – комм. V, 469) восходит к цитате Ф. И. Буслаева «О народной поэзии в древнерусской литературе…» (с. 47). Упоминание Есениным мифа о возникновении Земли из тела человека: «Эдда построила мир из отдельных частей тела убитого Имира» (V, 196) – напоминает фрагмент той же статьи Ф. И. Буслаева (с. 45). (См. об этих сопоставлениях в главах книги.)

Есенинский «алфавит непрочитанной грамоты» (V, 199) касательно букв «а», «б», «в» и «я», «ижица», «фита» (V, 199–200, 203) в своем замысле опирается на фрагмент Ф. И. Буслаева об азбуке: