Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Показательно, что Есенин, воспитываясь в крестьянской семье и прославляя впоследствии применявшихся в сельском хозяйстве домашних животных – коня, корову и др., никогда не воспевал свинью. Очевидно, библейская трактовка образа свиньи оказала существенное влияние на мировоззрение поэта.

Условно названная нами третья версия интересна тем, что преподнесена так, будто бы опирается на архивные материалы – как сообщает автор, не прямые, а попутные и опосредованные. Однако растиражированная в разных газетах версия не имеет научных отсылок: это обусловлено требованиями публицистического жанра, но не прибавляет правдивости повествованию и играет на руку процессу фольклоризации.

Четвертая версия показательна наличием вариантов. В «Двух словах о Есенине» Виктора Ардова приведено повествование С. А. Клычкова:

...

Так вот однажды Клычков по собственной инициативе со слезами на глазах рассказал мне свою версию гибели Есенина: «Сережа любил привлекать к себе внимание. Если он месяца два чего-нибудь не начудесит, то непременно говорит: “Пора, пора, друг, нас уже… забывают”. И я вполне уверен, что самоубийство Есенина было задумано тоже как прием для создания очередного шума вокруг имени поэта. Он не хотел повеситься на самом деле! Голову отдаю: Есенин рассчитывал на то, что дружок его Вольф Эрлих… вынет его из петли. Поэтому он так поздно и повесился. Он ждал, когда услышит шаги Эрлиха в коридоре гостиницы: тут он и сунул голову в петлю… Только он просчитался: в том дальнем отрезке коридора, где был номер Есенина и Эрлиха, ночью возвращался жилец в соседний номер. А Есенин считал, что это может идти только Эрлих, и погиб!.. А Сергей не мог убить себя, не мог!». [2411]

Поразительно, но в отношении Есенина ряд современников больше верил в розыгрыш собственных похорон поэта, в «мнимую смерть», нежели в возможность реальной кончины молодого человека. Так, Н. М. Гарина (наст. фамилия Гарфильд, 1873–1927) восприняла весть о гибели Есенина: «…чувства страшнейшего возмущения, вернее, негодования, выраставшего постепенно в неприязнь, так как я ничуть уже не сомневалась, что Устинов и Есенин, оставшись вдвоем после разговора со мною, допились “до чертиков” и, решив “отомстить” мне за мой отказ встретиться с ними накануне, решили разыграть меня, специально подговорив кого-то сообщить мне эту “веселенькую” историю» [2412] (публикатор воспоминаний Виктор Кузнецов считает их лжемемуарами).

Некоторым образом, косвенно, с созданием и бытованием в почти фольклорном духе версий о гибели Есенина связан вопрос об отношении поэта к спиртным напиткам. Н. А. Клюев в 1935 г. привел В. В. Ильиной удивительное обоснование необходимости Есенину пить алкоголь (в традициях русского гусарства!): «Пьяницей он <Есенин> никогда не был, но из удали однажды выпил горящий спирт и с тех пор ничего не мог проглотить без водки, так как обжег вкусовые нервы». [2413] (По письмам Есенина и воспоминаниям других его современников известно предпочтение поэтом вина прочим алкогольным напиткам.)

Еще раз подчеркнем, что мы не затрагиваем вопрос о реальной причине гибели Есенина. Нас как фольклориста искренне поразило обрастание вопроса о смерти поэта разнообразными версиями и домыслами – народными «слухами и толками». Это свидетельствует о величине и значимости исторической фигуры для народа. Вопрос о правдивости текстов фольклорного жанра «слухов и толков» не более уместен, чем проверка подлинных фактов «уфологических быличек», в которых также фигурирует имя Есенина (см. об этом в главе 15).

Это предварительные наблюдения фольклориста и литературоведа. Задача найти истину кончины Есенина может оказаться по плечу специалистам естественнонаучного профиля. Боль о Есенине и Пушкине, что погибли молодыми, о преждевременной кончине этих двух национальных гениев русской литературы, живет в каждом россиянине. Многих почитателей их творчества терзает, не отпускает мысль о загадочности ухода поэтов из жизни.