Антропологический код древнерусской культуры

Новый герой своего времени – святой подвижник Сергий Радонежский – пророчествует победу в кровавой Куликовской битве. Автор «Жития Сергия Радонежского» Епифаний Премудрый, рассказывая о роли преподобного в приуготовлении князя Дмитрия к сражению, писал: «Бысть убо Богу попущающу за грехы наша, слышано бысть, яко ординьский князь Мамай воздвиже силу велику, всю орду безбожных татар, идет на Русскую землю… Сей (Дмитрий Иванович. – Л. Ч.) убо прииде ко святому Сергию, яко же велию веру имеа ко старцу, вопросити его, аще повелит ему противу безбожных изыти… Святый же …благословив его, молитвою вооружив, и рече: “Подобает ти, господине, пещися о врученном от Бога христоименитому стаду. Поиди противу безбожных, и Богу помогающу ти, победиши и здрав во свое отечьство с великыми похвалами возвратишися”».[383] В «Сказании о Мамаевом побоище» Сергий не только «обвеселил сердце» [146] князя предсказанием победы, но и дал ему двух воинов – Александра Пересвета и Андрея Ослябю, вооружив их христианским крестом вместо оружия: «И дасть им в тленных место оружие нетленное – крест Христов нащыт на скымах, и повеле им вместо в шоломов золоченых возлагати на себя» [146]. Поединок Пересвета с Челубеем, как известно, закончился смертью обоих, но знаменовал победу русских. Победа окрыляет русских, они начинают верить в свои силы и небесное покровительство, тем паче что среди небожителей все больше появляется их соотечественников. Тот же преподобный Сергий Радонежский после смерти занимает свое место в ряду заступников за Русскую землю рядом с Богоматерью и святыми.

Современники Куликовской победы ощущают себя жителями единого христианского мира, ограждаемого Богом от «поганых». Снова совершаются и описываются паломничества в Святую землю и другие путешествия, направленные на воссоединение Руси с остальным миром. Так, в «Хождении» Стефана Новгородца, богатого горожанина, посетившего Константинополь в 1348 или 1349 г., подчеркивались связи Руси с христианскими святынями, а также с церковными иерархами и праведниками. В частности, он восхищается тем, что константинопольский патриарх Исидор позволил ему и его спутникам поцеловать свою руку, «понеже бо вельми любить Русь. О великое чюдо смирениа святых! Не наш обычай имеют» [30]; а говоря о Студийском монастыре, он отмечает: «Ту жил Феодор Студискы и в Русь послал многы книги: Устав, триоди и ины книгы» [36]. Связь Руси со Святой землей ощущается столь сильно, что в «Житие» первого новгородского архиепископа Иоанна (1167–1187 гг.), написанное, скорее всего, Пахомием Логофетом, вводится «Слово» о путешествии Иоанна на бесе в Иерусалим за одну ночь. И хотя акцент при описании этого чуда делается на силе слова святого, заключившего беса в кувшине с водой и заставившего выполнить свое желание увидеть храм Воскресения в Иерусалиме, все же описывается пребывание Иоанна в храме, как от его молитвы сами собой отворились двери и зажглись свечи и паникадила, как святой «пролиа слезы и поклоняся гробу Господню и облобза и, тако же и животворящему древу, и всем святым образом и местом, иже суть в церкви» [456]. «Хождение» Стефана Новгородца оказало в дальнейшем большое влияние на содержание и стиль «Хождения» Зосимы в 1420-х гг.

Как известно, первое путешествие в Европу, описанное Авраамием Суздальским в связи с заключением Флорентийской унии 1439 г., отразилось в двух памятниках: «Хождение на Флорентийский собор» и «Заметка о Риме». В них уже в поле зрения попали не только христианские святыни, но и самые разнообразные явления западноевропейской культуры. Например, он дает следующее описание Любека: «И видехом град велми чюден, и поля бяху, и горы невеликы, и садове красны, и полаты велми чюдны, позлащены връхы, и монастыри в нем велми чюдны и силни. И товара в нем всякаго полно. А воды приведены в него, текут по всем улицам по трубам, а иные ис столпов студены и сладкы» [472]. В кратком рассказе о Риме автор указывает, что многое утрачено из-за запустения города. К тому же Авраамий дает понять, что какая-то часть виденного им и его спутниками осталась неописанной («А иного не писахом» [494]). И хотя, как известно, Флорентийская уния не была признана православной русской церковью, а митрополит Исидор, ее подписавший, был сразу же низвергнут, впечатление о едином христианском мире пронизывало произведения Авраамия Суздальского и наверняка передавалось его читателям.

Первое описание хождения в Царьград в 1389 г. создают и москвичи в лице Игнатия Смольянина, участвовавшего в решении вопроса о московском митрополите и ставшего свидетелем восшествия на престол Мануила II.