Антропологический материализм Н. Г. Чернышевского, как философская основа русского коммунизма

Характер направленности развития и связанных с ним вопросов отрицания и преемственности был подробно раскрыт Чернышевским в его работе «Критика философских предубеждений против общинного владения». В данной работе, Чернышевский, опираясь на достижения классической немецкой философии, и прежде всего систем Шеллинга и Гегеля, обосновывает спиралевидный характер направленности процесса развития, которое базируются на диалектическом единстве принципов отрицания и преемственности

По этому поводу, он писал следующее: «Мы не последователи Гегеля, а тем менее последователи Шеллинга, но не можем не признать, что обе эти системы оказали большие услуги науке раскрытием общих форм, по которым движется процесс развития. Основной результат этих открытий выражается следующей аксиомой: «По форме, высшая степень развития, сходна с началом, от которого она отправляется». Подробно раскрыта она Гегелем, у которого вся система состоит в проведении этого основного принципа через все явления мировой жизни». 24

При этом, Чернышевский, подчеркивал, что при возвращении на высший уровень, прежняя ступень развития, значительно богаче содержанием и стоит на более высоком уровне, со своим прежним низшим состоянием, от которой она произошла. 25

Из этого Чернышевский делает вывод о существовании одного из основных законов развития — закона отрицание отрицания: «Повсюду высшая ступень развития представляется по форме возвращением к первобытной форме, которая заменялась противоположной на средней ступени развития; повсюду очень сильное развитие содержания ведет к восстановлению той самой формы, которая была отвергаема развитием содержания не очень сильным». 26

Далее в примечании Чернышевский отмечает всеобщность этого закона — «во всех без исключения явлениях материального и нравственного, индивидуального и общественного бытия». 27

С диалектикой отрицание отрицания тесно связан вопрос о существовании прогресса, о том, приносит ли это новое что-то более, лучшее в существовании ладей и общества.

Разумеется, Чернышевский не мог пройти мимо этой проблемы. Давая, свое определение прогресса Чернышевский писал: «Прогресс основывается на умственном развитии; коренная сторона его прямо и состоит в успехах и развитии знаний. Приложением лучшего знания к разным сторонам практической жизни производится прогресс и в этих сторонах… Стало быть основная сила прогресса — наука, успехи прогресса — наука, успехи прогресса соразмерны степени совершенства и степени распространенности знаний». 28

Считая, прогрессом, процесс улучшения, появление новых явлений в жизни общества, Чернышевский восставал против односторонних, прямолинейных, механистических взглядов на прогресс, попыток объявить всякое новое явление прогрессивным или, по крайней мере, следствием прогресса.

В связи с этим Чернышевский подверг критике так называемый «исторический оптимизм», известного французского историка и реакционного политика Гизо: «Но, справедлив г. Барсов, когда упрекает Гизо за «излишний оптимизм в суждениях об исторических событиях». Действительно, в этом и заключается слабая сторона ученых произведении Гизо. Он находит, что в сущности, все было полезно для человечества… Водворяется варварство — хорошо и это: варвары внесли в европейскую историю принцип личной независимости. После страшного хаоса водворяется столь же страшный феодализм — хорошо и это: в феодальных замках появилась поэзия. На развалинах феодализма возвышается Людовик XI: он тоже был очень полезен, — в каком отношении, мы уже и не знаем, но все-таки полезен». 29

Сам по себе прогресс, считал Чернышевский, сопряжен с зигзагами, трудностями, уходом в сторону или даже вспять. «Путь, по которому несется колесница истории, чрезвычайно извилист и испещрен рытвинами, косогорами и болотами, так что тысячи напрасных толчков перетерпит седок этой колесницы, сотни верст исколесит для того, чтобы подвинуться на одну сажень ближе к прямой цели». 30

Разрабатывая теорию развития и используя её для оценки событий, происходивших и проходящих в природе и обществе, Чернышевский не мог не обратиться к другой важнейшей теории диалектического материализма — теории познания.

В этот период (60–70 годы XIX века) напуганные ростом революционного пролетарского движения идеологи буржуазии, ранее отказавшиеся от французского просветительского рационализма и метафизического материализма, уже отвернулись, и от объективного диалектического идеализма Гегеля, вернувшись сначала к Канту, а затем к Юму и Беркли, взяв, у них, на вооружение идеи субъективного идеализма и вытекающего из него агностицизма.

Агностические тенденции еще больше усилились в конце 70-х — начале 80-х годах XIX века, когда на базе идей Канта, Юма, Беркли возникла философия, так называемого «эмпириокритицизма».

Опасность эмпириокритицизма усиливалась тем, что в отличие от предшествующих субъективно-идеалистических систем — эмпириокритицизма в своих построениях стремился опереться на достижения естественных наук того времени.