Анубис

Нужно было выходить из дрифта, но Гейл выжал из разболтанной железяки максимум, сдавая назад и рассчитывая, что большое расстояние такой сигнал не покроет. Двери он снова закрыл и заблокировал — будет препятствием взрывной волне. Мысли сейчас существовали отдельно от него. Он не увидел, а почувствовал, как передается и принимается ультразвуковая волна механизмом, высекающим искру и подрывающим гильзу, которая в свою очередь воспламеняет серые пакеты, раздирающие машину изнутри. Все это промелькнуло у него одномоментно, прежде чем он осознал, что Олейник, не успев нажать кнопку, рухнул как тряпичная кукла. Выбитый из его руки пульт Лаудер поднял и положил себе в карман.

Диггерский пад внезапно показал восстановившуюся связь — блэкаут ликвидировали. Кар пришлось спешно парковать и блокировать. Прежде чем окончательно расстаться с машиной смерти, Гейл заметил, что знакомый зеленый синтетический шнурок связывает горло Олейника с его же собственными ногами и руками. Такой способ проходили в училище, но Гейл не помнил, как он называется, знал только, что при любом движении связанный затягивает себе петлю сам. Значит, живой. Почему же Лаудер не боится, что он войдет в дрифт и захватит машину? Ах да. Глупый вопрос. Вывести Олейника из дрифта ему раз плюнуть. Мог бы и его, Гейла, вывести, как только он начал чудить. Но почему-то не сделал.

Диггеры тихо отползали задом в сторону кара, но Лаудера они не интересовали. Он внимательно разглядывал куб, упавший неподалеку. От удара плохо закрепленная крышка слетела и обнажила внутренности ящика — металлический шар, и этот шар Лаудер поворачивал разными сторонами, словно искал какие-то маркеры или надписи. Гейл подумал, что это похоже на головоломку. В центре шара должна быть пирамидка. А что может быть в пирамидке? Ничего путного в голову не приходило, и он дал импланту команду разъединиться.

Несколько секунд он тупо смотрел на двоящееся покрытие под собственным носом, грязное и пыльное в свете автомобильных прожекторов. Потом приподнялся на локтях и потряс головой — в ушах шумело, нервная система восстанавливалась после дрифта. Лаудер подошел и присел рядом с ним, бесцеремонно поднял его голову за подбородок и подергал из стороны в сторону, рассматривая зрачки на свет. Гейл молча терпел.

— Дрифт-чек, — наконец приказал Лаудер.

— Kluge Köpfe kaufen keine kleinen Kleiderknöpfe, — запинаясь, пробормотал Гейл первую пришедшую на ум скороговорку, подтверждающую его вменяемость после исполненных под потолком фигур высшего пилотажа. — Этот вот — Олейник из комендатуры. Мой сосед.

Лаудер кивнул и не задал ему больше никаких вопросов. Диггеры тем временем добрались до машины и лихорадочно дергали закрытые двери. Гейл отчасти понимал их — там же деньги. Дуракам не пришло в голову, что они были в миллиметре от смерти, а вот о деньгах вспомнили. Машина не поддалась, Лаудер встал и посмотрел в их сторону. Он ничего не сказал, но оборванцы оставили двери в покое и вернулись обратно на пол.

Гейл тоже поднялся. Законные тридцать минут сразу после дрифта и до отката были его, и он хотел найти часы. Судя по всему, вещь была дорогой, оставлять ее в подземелье казалось расточительством. Не так уж далеко они упали от места побоища.

Он медленно брел вдоль стены, придерживаясь за нее рукой и глядя себе под ноги. Освещение тут было уже слабовато, но наступить на часы он не боялся. Ботинки остались в комендатуре, а босиком такой корпус не раздавишь, наоборот, еще и быстрее почувствуешь. Гейл внезапно вспомнил одну вещь, остановился, сунул руку в карман и вытащил на свет найденный в верхнем коридоре предмет, на который он тоже наступил ногой.

Kleinen Kleiderknöpfe…

Предметом была серая пуговица от униформы «Росетти».

Глава 10. Kleinen Kleiderknöpfe

Лаудер выслушал его, и пуговицу тоже рассмотрел. Потом, взяв ее из руки Гейла, направился к диггерам. Когда расстояние сократилось настолько, что цель визита стала однозначна, оба вскочили на ноги. Гейл тоже вытянул шею. Вдруг идиоты решат взять Лаудера в заложники, чтобы открыть машину и сбежать с деньгами. На возню сейчас не было сил, первые признаки отката он поймал у себя несколько секунд назад — дрожание контуров предметов при фокусировке зрения, верный знак, что никакого получаса уже нет, есть от силы четверть.