Ануш

Со свадьбы веселой из дома того
Уходит Моси, тяжело оскорблен:
Кипит омраченное сердце его.
Поспешно, шагами неверными он
Идет, бормоча: «Это ты ли, Моси?
Позор тебе!.. Ты ли валялся в грязи?
Еще ты земли не касался спиной…
Ты вспомни – кто ты? Погорюй над собой!
Как на землю вдруг твое тело легло,
Когда на тебя все глядело село?
Тебе… у Саро под коленом лежать
И женщинам после глаза показать?!
Нет… Горе с тобою случилось! беда!
Посмешищем будешь для всех навсегда…
Умри! Ведь такого стыда не снести!
Сиди со старухами, прялку крути!..»

XV

«Ой, не убивай меня, брат, пощади!
Не буду! не буду любить я его!
Ох, сердце дрожит, как листочек в груди…
Моси, я кинжала боюсь твоего!..» —
Так брата Ануш умоляла, в слезах
Упав на колени, от страха без сил…
Свирепый Моси с исступленьем в глазах
Сестре обнаженным кинжалом грозил.
«Клянись моим именем! – брат ей кричал, —
Клянись, что Саро ты не будешь любить!
Не то – видишь мой обнаженный кинжал? —
Легко мне бесчестное сердце пронзить!»
«Моси-джан! Я – прах под твоею ногой!
Ты клясться рабу заставляешь свою?..
Вот я на коленях, в слезах пред тобой…
Я больше Саро не люблю, говорю!»
«Ты вздумала мне, обманщица, лгать?
Не любишь его?.. А что же тогда,
А что же тогда, как ложимся спать,
В ночной темноте ты плачешь всегда?
А что же тогда, как только уснешь,
«Саро-джан! Саро!..» – его ты зовешь?»
«Моси, джан-Моси! мне за это не мсти!
Сегодня меня пощади, отпусти!
Не хочешь – не буду его я любить
И звать уж не буду его я во сне…
Боюсь я… не надо кинжалом грозить…
Моси-джан, опомнись! не брат ли ты мне?..»

XVI

И непримиримой, смертельной враждой
Друзей разделил этот случай пустой.
Родные в дом из дому стали ходить, —
Мирили их, да не могли помирить.
Как мог непреклонный Моси потерпеть,
Что неотомщен он, а рядом с сестрой
Вдруг стал под венец бы обидчик Саро.
Смерть лучше, чем в доме такого иметь…
И жаждою мести горя, может быть,
Он хочет пролить сестры своей кровь,
И грудь ей готов кинжалом пронзить,
Чтоб с жизнью из сердца вырвать любовь…
Быть может, с ночи до восхода луны, —
Настойчивы в злобе, ожесточены, —
Враги друг у друга угонят овец,
Чтоб ярость свою утолить наконец?
Быть может, сегодня же ночью сгорит
Стог хлеба на кровле, – запас годовой,
И хмурые скалы окрест озарит
И вскинется к звездам язык огневой?..

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

XVII

Рассвета лучом Чатиндаг озарен.
И, как с водопоя верблюды, на склон
Гуськом из ущелья идут облака.
В долине блестит и дымится река…
Что ж полно смятенья селенье в горах?
На кровлях толпится встревоженный люд,
И юноши, ружья сжимая в руках,
Толпою ко входу в ущелье бегут.

XVIII