Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

— Я… — Этери вспомнила свои ощущения, и ее передернуло от отвращения, — кажется, я почувствовала смерть.

До этого момента ей удавалось только увидеть отголоски наложенных чар смерти. Но вот чувствовать ее — совсем не тоже самое, что видеть. Это больно. Человек сгорает от безысходности. Ищет спасения, пока не понимает: его просто нет. Он один наедине со своей внутренней тьмой.

— Думаю, я могу попытаться, — негромко произнесла Этери. — Но я хочу, чтобы вы ушли.

— Зачем? — спросила всадница.

— Хорошо, — одновременно с ней ответил фейри. Он вопросов задавать не собирался.

Элфи подхватил Авалону за локоть, уводя ее в соседний коридор. Этери осталась одна. Наедине со своими страхами. В голове все еще бушевала снежная вьюга. Концы золотистых волос заледенели, покрываясь маленькими снежинками.

Дрожащими пальцами Этери потрогала губы.

Теплые.

На секунду ей показалось, что она почувствовала невесомый поцелуй. Будто сама смерть склонилась на ней, запечатлев на ее губах грубый шершавый след. Лед на кончиках волос растаял, и Этери с тяжелым вздохом вновь прикрыла глаза. В этот раз она сразу опустилась на плиты, чтобы вновь не падать на разодранные колени.

В темноте, уже такой родной и бархатной, появился яркий луч света. Он озарил пространство вокруг, освещая каждый угол подвала. Неровные стены, черные металлические решетки, осыпающийся мелкой каменной крошкой потолок. Разветвленные коридоры уходили в разные стороны, но только из одного из них бил свет. Чем дальше Этери погружалась в него, тем жарче становилось. Лицо и волосы ласкал теплый ветер. В миг запахло паленым, жжеными ветками и костром.

Этери замерла. По огромной, кованной из светлого металла двери пробегали языки пламени с маленькими выпученными глазками. Они шипели, ворчали и не давали приблизиться, плеваясь обжигающими сгустками огня.

“Изначальная стихия”, — подумала Этери. На сокровищницу наложены не только чары, скрывающие ее от посторонних глаз, но и защитное волшебство. Эти язычки пламени только выглядели безобидно. Если подойти ближе, огонь перекинется на чужака, сжигая его заживо. Пламя питается живой плотью.

— Этери!

Резкое головокружение заставило девушку выплыть из пелены видения. Над ней снова склонилась Авалона. Она трясла ее за плечи с такой силой, что Этери затошнило.

— Вставай, — она вздернула ее наверх, словно куклу, и, сжав ладонь, потащила в сторону соседнего коридора.

Альв уже находился там.

— Почему так долго? — спросил он.

— Я не засекаю время… — огрызнулась Этери, сдерживая приступ тошноты.

Топот шагов прервал ее на полуслове.

— Охрана? — нервно произнесла она.

— Патрулирующие всадники, — Авалона выглянула из-за стены.

Послышались тихие голоса. Высокий женский голосок и мягкий мужской. Всадники быстро разговаривали на сионийском. Авалона переменилась в лице. Ее привычная отстраненность померкла.

— Что с тобой? — шепотом поинтересовалась Этери.

— Ничего.

— Она тяжело переживает собственное предательство. Не будем ее трогать, — ничуть не смущаясь, ответил Элфи.

— Имей совесть не орать об этом на каждом углу, — процедила Авалона.

— Я бы с радостью, но вот незадача, у фейри нет совести. А теперь идемте. Мы должны найти сокровищницу до того, как нас поджарят.

Этери закатила глаза и указала в сторону правого коридора. Она хорошо запомнила его в видении. Самое крайнее ответвление уходило в глубь подвальных катакомб. От высокой влажности волосы Этери завились, и она раздраженно отбросила их назад. А потом и вовсе вытащила из переднего кармана сарафана алую ленту, сооружая низкий хвост.

— Откуда она у тебя? — поинтересовалась Авалона. Всадница передвигалась бесшумно. Казалось, она не ступает на каменные плиты, а летит над ними.

— Такими лентами украшают ели в рождественскую ночь, — сказала Этери и уточнила, — на той стороне.

Выражение лица всадницы смягчилось.

— Значит, напоминание о доме… Воины империи не имеют склонностей к сентиментальности. Ленты нам выдают вместе с доспехами. Алые ленты — символ власти, ожесточенности. Они означают в первую очередь то, что ты готов пролить наземь не только кровь врагов, но и свою, если понадобиться. По ним мы узнаем своих даже без доспех.

— Теперь я чувствую себя неправильно, — повела плечами Этери, — для меня она не значит так много.

— Но ты всегда можешь придать значение, казалось бы, незначительным вещам, — уголок ее губ пополз наверх.

— Пришли, — сказал Элфи, останавливаясь.

Альв скрестил руки на груди, прищуренно разглядывая тупик.

— Хоть указатель какой поставили бы, — проворчал он.

— Тогда в чарах не было бы смысла, — парировала Авалона.

— Здесь не нужен указатель.

Этери шагнула к стене. Никаких языков пламени она не увидела. Зато ленты, нет, тысячи золотистых лент закрывали путь к сокровищнице. За ними высилась дверь. Сквозь полупрозрачные чары Этери разглядела высеченное на двери изображение лошади в профиль. Животное было облачено в боевое снаряжение. Алый глаз ярко сверкнул и тут же потух.

— Видишь что-нибудь? — не унимался альв.