Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Дверные створки скрипнули. В зале появился мужчина, лицо которого не удалось разглядеть потому что чародейка, будь она неладна, толкнула Этери, и та полетела вниз…

Хагалаз

— Не зевай, — щелкнула его по носу Сольви.

Отяжелевшие веки медленно открылись, и Хагалаз увидел перед собой ее. Стройную черноволосую красавицу. Вчера ей минуло семнадцать лет, но для него она все еще была маленькой девочкой, ворующей яблоки из сада часового Хуго. Хотя нельзя не признать, Сольви имела все достоинства взрослой женщины… Его оголенная спина напряглась, чувствуя под собой жесткую кору дерева. Сейчас тренировки занимали все свободное время. Если он хотел стать дьердом, ему нужно было приложить больше усилий. Гораздо больше, чем остальным всадникам. Он никому не позволит себя обойти.

Хагалаз встал и потянулся, разминая затекшие после сна мышцы. На плече начала ныть старая рана. Когда он был юнцом, то по собственной глупости полез на рожон, из-за чего и получил в наказание сорок пять ударов розгами. Вся его спина была исполосована шрамами, но плечу досталось больше всего.

— Я принесла тебе завтрак, — улыбнулась Сольви. Сердце из груди выскочило, но Хагалаз поймал его и заставил вновь биться в спокойном темпе. Что за шутки? Почему он так странно реагирует на ее улыбку?

Сольви была одной из тех девушек, которые не были обделены мужским вниманием. Каждый второй всадник в Часовых Городках хотел за ней ухаживать. Хагалаз незаметно поморщился. Хотя нет, скорее просто хотел ее. Она была смелой, но при этом невероятно хрупкой. Именно Сольви всегда бросалась защищать слабых всадников, которым делать в Часовых Городках было нечего. Слабаков отсеивали с каждым этапом обучения, чтобы в конце остались только те, кто достоин служить империи. Сольви будет достойной всадницей, а значит, с личной жизнью может попрощаться. Она не тратила свое время на жалкие ухаживания. Мужчины, желавшие заполучить ее сердце, были ей неинтересны.

И все же почему-то она уже который год таскалась за ним.

Девушка поставила на траву тарелку с вязкой манной кашей и железную кружку с яблочным соком.

— Я не голоден, — это была неправда. Хагалаз ощущал зверский голод, и в нем выражалась не только потребность в еде. Он боялся признать, что, как и многим идиотам, приносящим ей полевые цветы под окно, ему нужна была Сольви.

— Ты ничего не ел со вчерашнего утра, — в ее голосе прорезался металл, а мужчина отступил назад, — Хочешь умереть от голода?