Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Девушка растерянно смотрела на еду, боясь откусить даже кусочек. Джон любил повторять, что даже самую горькую жизнь можно подсластить особым напитком. Дрожащей рукой Этери потянулась к глубокой фарфоровой чашке. Набор точно таких же чашек родители Джона подарили семейству Фэрнсби на свадьбу. Сделав глоток, Этери зажмурилась. Горячий какао согрел все тело вплоть до кончиков ушей. Кекс с подгоревшим изюмом захрустел на зубах. Лилит не умела хорошо готовить, и лишь кексы получались у нее изумительно. В этом ее убедил Джон, а Этери всегда поддерживала его, боясь расстроить мать.

По щеке скользнула теплая слеза. Этери подняла взгляд на альва и тихо прошептала:

— Вкусно…

Тот улыбнулся не свойственной ему доброй улыбкой. Так мог улыбаться только живой человек, тот, кто умел по-настоящему радоваться. Элфи так не умел, но хорошо делал вид. И на секунду Этери позволила себе забыть о том, что он лишь притворяется. На секунду она поверила, что он улыбается искренне.

Вытерев щеку тыльной стороной ладони, Этери повернулась к Авалоне. Всадница сидела с каменным лицом, так и не притронувшись к еде в тарелках. Она казалась застывшей статуей, что замерла раз и навека. В железной тарелке перед ней дымилось овощное рагу с тимьяном, а в деревянной пузатой кружке оказалась какая-то бледная жижа.

Авалона несколько раз моргнула и, подняв, голову в упор посмотрела на альва.

— Что это? — ее лицо не изменилось, и только слегка охрипший голос намекал на то, что хэлла в ярости.

— Тебе лучше знать, — ответил Элфи.

Этери нервно поправила прядь волос. Не хватало еще, чтобы эти двое вновь устроили сцену, но теперь уже прилюдно.

— Тебе ничего не принесли, — заметила она отсутствие еды около Элфи.

Он открыл рот, чтобы ответить, но не успел.

— Здесь таких блюд не подают.

За его спиной возникла женщина. Казалось, она выплыла из глубинных теней. Этери сглотнула ком в горле. Никогда прежде она не видела настолько красивых людей. Не считая Элфи, конечно. Но если Элфи отличался красотой безупречной, то дама в широкой шляпе обладала порочной красотой. Ярко-рыжие, словно огоньки обжигающего пламени, волосы были чуть выше плеч. Глаза пронзительно зеленые, с вертикальным зрачком, совсем как у кошки. А губы — черные, будто бы измазанные в саже, изогнуты вверх. На ее плечах лиловая накидка из тончайшего шелка, а под ней облегающее выразительные изгибы тела черное платье в пол.

Ее взгляд завораживал, и Этери поймала себя на мысли, что хочет остаться в этом трактире навсегда. Стать одной из тех, кто будет ловко огибать столы, неся в руках тяжелый поднос и…

— Ай! — резкая боль отрезвила. Авалона вцепилась острыми ногтями ей в руку. Теперь на ладони красовались красные полумесяца. Наваждение медленно начало стихать.

— Не смотри ей в глаза, — сказала Авалона, повернувшись к Этери, — она чародейка, ее взгляд способен загипнотизировать и поработить чужую волю.

Элфи хмыкнул и обернулся.

— Здравствуй, Ная, — сказал он, одарив чародейку очаровательной улыбкой.

Она проплыла мимо, застыв на том месте, где еще пару минут назад стояли официанты.

— Что тебе нужно? — без лишних разговоров спросила Ная.

— Вернуть должок.

— Я спросила не зачем ты пришел, а что тебе нужно?

Элфи выразительно взглянул на Этери.

— Исправить несколько недостатков.

Ная впилась взглядом в Этери, но та сразу же отвернулась. Неприятно, когда тебя пытаются контролировать. Становиться марионеткой в чьих-то руках она не собиралась. Хватает и Элфи, который подобно кукловоду, с легкостью дергает за нужные ниточки. Этери ненавидела, когда Лилитили даже Джон пытались ее контролировать, а здесь ей приходиться действовать по указке из-за одного ключевого момента. Она должна выжить. Это неприятно вдвойне.

— В твоих силах напустить легкие чары, — продолжил альв. — Подправь нашей прелестнице глазки, чтобы придать им более… — он задумался, почесав подбородок, — человечный вид.

— Она и так человек, — сказала Ная.

Ее скользящий взгляд все ощущался подобно легкому щекотливому ветерку. Лицо зудело, и Этери, не выдержав, провела пальцами по щекам.

— Человек, которому очень не повезло, — уже тише добавила чародейка. Удары сердца в груди участились. Этери побоялась, что их будет слышно на весь трактир.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как Ная приблизилась к ней сзади.

— Эти локоны, словно само золото, — она взяла маленькую прядку и пропустила между пальцев, — и бесцветная радужка глаз. Ты королевское дитя.

Этери слабо улыбнулась. Знала бы мисс чародейка, сколько раз ей пришлось это услышать. Королевское дитя, внучка короля, дочь принцессы. Этери не имела к ним никакого отношения. Она оставалась Этери Фэрнсби, девушкой, что боялась грозы и всегда закутывалась в плед, поджимая ноги к груди и закрывая уши руками. Она оставалась Этери Фэрнсби, когда приезжала в дом родителей и вместо помпезных ужинов они заказывали китайскую еду и вместе смотрели развлекательные телепередачи. Она оставалась Этери Фэрнсби среди высоких полок с книгами, и даже погружаясь в очередную историю, проживая сотни жизней, она оставалась собой.