Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Хэлл прошелся по маленькой пустующей комнате. Стены давили, а потолок был до того низким, что приходилось опускать голову. И как Авалона прожила здесь пять лет? Всадникам, которые по той или иной причине были лишены родителей и родственников на третьем этапе обучения, выписывали небольшие комнатушки в старых домах Коэтры. Все расходы брала на себя империя. Хагалаз помнил, что Авалона часто покидала Часовые Городки, чтобы побыть здесь. Он даже представить не мог, какого ей приходилось. Закрытая, потерянная девчонка. “У меня ничего нет”, — сказала она тогда ему. И стоя посреди серой неуютной комнаты, Хагалаз понимал, насколько она была несчастна.

В очередной раз он почувствовал несвойственное для себя сожаление. Ведь все могло сложиться иначе. Когда-то он смотрел на Авалону и думал, что такой могла бы вырасти его дочь, о которой он мечтал. Она бы не боялась проявлять эмоции, а напротив, весело смеялась и светилась, словно солнечный лучик, окрасивший землю разноцветными красками. Она бы распустила косы, позволяя волосам локонами спадать на спину. Хагалаз не раз ловил себя на мысли, что ему хотелось бы относиться к Ави мягче, добрее, ласковее.

— Она так на меня похожа, — негромко выдохнул он, опускаясь на неудобную кровать.

Все в комнате, начиная от узкого подоконника, в углу которого притаился подсвечник, заканчивая деревянным столом, сияло чистотой. Будто бы в ней только что прибрались. Хагалаз еще раз обвел взглядом комнату, сам не зная, что ищет, но тут увидел письмо, лежащее на подушке. Оно было белоснежным, как и наволочка, поэтому мужчина не сразу его заметил.

Он развернул конверт и пробежался глазами по ровным строчкам. Надо же… Теперь их сходство начинало Хагалаза пугать. Но это даже весело. Хэлл встал, убрал письмо обратно в конверт и, спустившись по лестнице, оказался на улице. Дождь уже закончился, но солнце так и не вышло. Хагалаз думал, что причина в том, что Ареморика злилась и оплакивала бегство Авалоны. Разумеется, это было не так, но Хагалазу нравилось так думать.

— Можем выдвигаться, — сказал он своим всадникам, но вдруг краем глаза уловил тень между домами. Вот же… — Идите без меня. Я скоро буду.

Всадники пожали плечами и направились вперед, вниз по улице. А Хагалаз остался ждать. В другой ситуации он бы не обратил внимание на преследование, но не в этой.

— Выходи, Иэн, — сказал хэлл, скрестив руки на груди.

Парень выскользнул из тени, недовольно поджимая губы.

— Ты что здесь делаешь?

— Пришел поговорить, — взвинчено отозвался Иэн.

Хагалаз взглянул назад через плечо, всадники ушли достаточно далеко. Людей на улице не было, никому не хотелось выходить из дома в такую ужасную погоду. По-хорошему хьенду нужно было послать сына обратно во дворец и отправиться на поиски Ави, но он решил поступить иначе.

— Только быстро, — сказал он.

Иэн кивнул. Ему не нужно было повторять дважды.

— Если окажется, что это Авалона выпустила пленных, ты сможешь как-нибудь повлиять на приговор?

На лице Хагалаза застыла ледяная маска. Может ли он повлиять на приговор? Хьенд многое может, но то, о чем говорит этот мальчишка… невозможно.

— Поступок Авалоны будет расцениваться как предательство. Инквизиторы не станут слушать ни меня, ни любого другого человека.

Иэн выдохнул, крепко стиснув зубы.

— И что? — в его черных глазах вспыхнули маленькие искорки, они были похожи на звезды, что засияли на недосягаемом небе. — Ты так просто дашь ей умереть?

— А почему должно быть иначе? — вскинул бровь Хагалаз.

— Я знаю, что тебе все равно на меня, — начал было Иэн, его голос слегка подрагивал, — все равно на мать, но она… Она для тебя значит больше, чем кто-либо. Я знаю, можешь ничего не говорить, — добавил он, когда Хагалаз нахмурился и открыл рот, чтобы возразить. — Так сделай что-нибудь! Я не поверю, что ты будешь стоять и смотреть, как Авалону сжигают заживо.

— Ты слишком много себе позволяешь, мальчишка, — грубо прервал его хэлл. — Я генерал первой армии, не забывай об этом. Я пущу в расход любого, кто причиняет вред империи.

Он развернулся, чтобы уйти. Ему не нравился этот разговор. Иэн часто переходил черту, думая, что ему дозволено больше, чем остальным. Хагалаз всегда старался держать сына в узде, показывать ему, что он никого не выделяет среди всадников, но потом появилась Авалона. И тогда он впервые отступился от своих принципов и помог ей. А потом помог снова. Иэн наблюдал за этим со стороны, но ничего не говорил, лишь грустно качал головой. Между ними не было сильных уз. Мальчишка всегда был привязан к матери, а его он возненавидел, когда Хагалаз силой отдал его на обучение в Часовые Городки.

Иэн ненавидел его до сих пор.

— Даже того, кто дороже тебе родной семьи? — донеслось ему вслед.

Хьенд недовольно повел плечом и, повернувшись, подошел к сыну. Конверт превратился в мятый кусок бумаги из-за сильной хватки. Эти строчки предназначались им. Всадникам девятого отряда Авалоны Кэрролл. Хагалаз не имел права забирать письмо себе, и как бы ему не хотелось оставить его себе, пришлось протянуть его мальчишке, передавая с рук в руки.

— Даже его.