АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

За время пребывания в моей части Солженицын был лично дисциплинирован, требователен к себе и подчиненным, его подразделение по боевой работе и дисциплине считалось лучшим подразделением части.

Выполняя боевые задания, он неоднократно проявлял личный героизм, увлекая за собой личный состав, и всегда из смертельных опасностей вы — ходил победителем.

Так, в ночь с 26 на 27января 1945 г. в Восточной Пруссии при контратаке немцев его батарея попала в окружение. Гибель ценной, секретной техники и личного состава казалась неминуемой. Солженицын же, действуя в исключительно трудных условиях, личный состав из окружения вывел и технику спас.

За время боевой работы на фронте его подразделение выявило 1200 (тысячу двести) батарей и отдельных орудий противника, из которых 180 было подавлено и 65уничтожено огнем пашей артиллерии с его личным участием.

К боевой технике, к автомашинам, оружию Солженицын относился бережно и всегда содержал в боевой готовности.

За отличные боевые действия на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками Солженицын был награжден орденами: „Отечественной войны 2 cm.“ и „Красной звезды“.

Командир разведдивизиона подполковник Пгиеченко.

С характеристикой согласен.

Командир в/ч 07900 генерал-майор артиллерии Травкин».

В книге «ЦРУ против СССР» обращает на себя внимание «тюрьма» возле Кавендиша, якобы возведенная ЦРУ для Солженицына, а еще — рассуждение о «букашках», которых ЦРУ «в случае нужды без труда возьмут к ногтю». Хотелось бы спросить у ее автора, как следует это понимать?..

Не могу не высказать в заключение сожаления, что все это приходится писать об авторе книги «1 августа 1914». Или все, что написано в его последней книге о Солженицыне, как раз и относится к тем «специальным вопросам», которые, как свидетельствует справка издательства на титульном листе, «освещены Ю. Н. Листвино-вым»?.. Но, увы, даже если так, это не снимает с Н. Яковлева всей полноты ответственности.

Н. Решетовская.

9 апреля 1980 г.

Приложение № 21

ПИСЬМО Н. РЕШЕТОВСКОЙ — В. Д. ШПИЛЛЕРУ

Дорогой Всеволод Дмитриевич!

Я знаю и хорошо понимаю, что Вас нельзя не беречь, и потому ни за что не обратилась бы к Вам с просьбой, если бы не находилась в состоянии крайнего отчаяния.

Мне кажется, Вы давно уже поняли, что Солженицыну подчас чуждо сострадание. Но сейчас сказать о нем, что он лишен сострадания к оставленной им женщине, — это сказать слишком мягко. Ко мне он безжалостен и беспощаден!

Оказавшись на Западе и уйдя, таким образом, от личных контактов со мной, он не только принимает на веру любой дурной вымысел обо мне, но и сам обрушивает на меня одну клевету за другой, обвиняя меня в грехах, которых я никогда не совершала и не могла бы совершить! То я выдала, якобы, место хранения «Архипелага», то ездила в Венгрию к его лагерному другу уговорить его сказать о нем плохое, то…, то…

Сначала обвинения в мой адрес были брошены Солженицыным в интервью по швейцарскому телевидению (17.6.74) и на пресс-конференции в Стокгольме (декабрь 74 г.). Не ограничившись этим, он стал порочить меня в книге, которую я ему поначалу сама же и печатала — в книге «Бодался теленок с дубом», вышедшей в издательстве «Имка-Пресс» в Париже в 1975 году.

Уже на странице 8-й Солженицыным сделана вставка (ибо этого не было, когда я печатала книгу в 67 году), будто я не приехала по его просьбе проститься с ним перед смертью в ссылку. Этот упрек совершенно несправедлив: Солженицын не только не звал меня приехать проститься, но перед своей болезнью отказал мне в переписке.