Апокалипсис 1920 (СИ)

– Чтобы очистить Общество. Мне больше не нужны эти профессора, ворующие мои записные книжки. Не нужны бандиты, утопающие в своей власти. Не нужны убийцы, которые не справляются со своей работой из-за личных чувств. Не нужны священники. Не нужны койоты-чекисты. Вскоре я смогу править и без их вредоносного участия. И, как я тебе говорил, никто не помешает мне избавить человечества от его бремени рабов Альчеры. Я выступаю за верное дело. За что выступает Йозеф?

Я посмотрел на койота, который всё ещё пребывал в определённом трансе и предположил:

– ... за меня?

– Ха! Если бы. Он просто боится остаться совсем один. Опять. Из-за этого страха и недостатка любви, он убил родителей Морозова. Из-за него, он загорелся местью самому офицеру Охранки. Он вообще ни о ком, кроме себя не думал! Ты думаешь, если бы ты умер, он бы скорбел по тебе? Особенно после того, что ты видел до этого.

Я прокрутил в голове то, что мы наблюдали в "воспоминаниях" Йозефа. И правда, нигде в них он не испытывал боли от потери. Лишь гнев.

– Это всё равно не повод... – я отказывался верить.

– Неужели ты не хочешь мести за то, что тебя использовали?

– Тогда мне придётся мстить и тебе.

– Я о тебе забочусь. И этот разговор тоже элемент моей заботы.

– Но он делает мне больно. И вызывает у меня подозрения касательно того, что это очередная манипуляция во имя целей, которые мне понять не дано. Но знаешь, что, Мартин? Я на тебя не злюсь. Более того, я прощаю тебя за то, что уже прошло. И Йозефа я прощаю тоже. Отпусти его с миром.

– Что ж только потому, что ты настаиваешь. – с этими словами Мартин пронёс горлышко фляжки под носом койота.

Тот, вдохнув едкий запах, вдруг стал растворяться в воздухе также, как до этого в нём исчез Юмала.

– Что с ним?! – спросил я.

– Он возвращается в мир живых. Восстанет себе там же, где ещё недавно упал замертво. Этого друга, ты точно спас. – тилацин сделал паузу и сказал вдруг, – Улыбнись, Феликс! Ты оказался более благородным зверем, чем я ожидал!

– Почему это должно меня улыбать? – я вообще не понимал этого странного древнего масона.

Он был будто бы где-то в совсем другом мире. То хотел убедить меня мстить, вот-вот будучи готовым наставить пистолет на моего друга. То, вдруг, хвалит меня за то, что я не стал следовать его увещеваниям. Неужели спустя тысячи лет жизни мышление становиться столь странным?

– Ты показал себя ровно также, как показал бы себя я. Стремящимся куда-то сверх того, куда обычно стремятся люди.

– Тогда почему, ты минуту назад говорил, что...

– Я доволен любым твоим решением. Вот и всё. Каждое из них похоже на моё, вне зависимости от того, кажутся тебе они противоречивыми или нет. Понимаешь?

– Нет.

– Ха! Скоро ты всё поймёшь. Потому что для тебя у меня заготовлена особая судьба. Но, прежде, мы должны всё же разобраться с Ванджина.

– Путём дипломатии, да?

– Разумеется. И по пути зайдём ещё и к Марии. Я не забываю свои обещания.

– Пойдём вперёд. Боже, кажется, без этого мне во всём не разобраться.

– Верно мыслишь, mate!

Печать четвёртая – Йозеф – Пробуждение

Я проснулся прямо перед Страстным монастырём от очень и очень странного сна. Рядом дремала Мария и лежал мёртвый Щёткин. Кажется, я победил в дуэли... Или нет? И что мы делаем здесь, так далеко от театра? А этот странный сон...

Вопросов стало ещё больше, когда рядом вскочила Мария с бешенными глазами:

– Феликс! Феликс нас вытащил! Мне надо... надо... – оживление её быстро спало, и она лишь ошарашенно водила глазами вокруг.

– Кто вытащил? Откуда вытащил? – я не понимал, что она вообще хотела сказать, – Кто такой "Феликс"?

– Я... Я... не знаю, – сказала она, сама смутившись своей прошлой реплике, – Мне казалось, что вот секунду назад я знала. А теперь, кажется, всё стёрлось. Будто бы только что отчётливо видный сон в миг размылся и потерялся. Осталось только неопределённое ощущение, ну... знаешь?

– Да... Я сейчас ощущаю что-то такое же. Будто бы только что тоже видел сон, который уже сейчас бесследно испарился.

– Так, хорошо. Мы оба видели сон. Но почему? И что мы делали до сна.

– Кажется, я стрелялся с этим... Щёткиным, вот. Была дуэль. И он теперь мёртв.

– А зачем ты с ним стрелялся?

– Кто-то, кажется, меня попросил. Только вот... Кто? Боже... Ничего не помню. Вообще ничего! Будто бы какая-то область моего сознания исчезла...

– Я ощущаю тоже самое... – крыса потёрла затылок, – А ещё, как будто бы старые воспоминания нахлынули... Помнишь, наше венчание?

– Ха! Да! – почему-то в моей голове тоже всплыл тот яркий и приятный день во всех деталях, при том, что я уже много лет о нём не вспоминал, – Я ещё помню, какой путь нам пришлось проделать, чтобы нас повенчали! Мы с тобой чуть ли не пол страны проехали вместе, пока не зашли в тот храм!

– Да, точно! Я помню, как мы ехали в телеге полной соломы, а потом ночевали в обнимку, прячась в конюшнях на переправе!

– Ох-хо! Это было славное время! Мы были молодыми беззаконниками, которые творили террор из общей ненависти к миру!