Апокалипсис отменяется

– Игнат, все будет хорошо. Такие вещи без внимания не оставляют!.. Семь тридцать?! Боже мой! Я опаздываю! – И крикнула уже из спальни: – Завтракай сам, я все приготовила!

Мой взгляд скользнул по столу, где на блюдечке горка бутербродов с сыром и парующий заварник с чаем.

– А кофе где?

Из спальни донеслось фырканье. Арина вышла в прихожую, выгнулась перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя со спины. Достала из сумочки губную помаду и только тогда снизошла до ответа:

– Ты кофе ведрами хлещешь, по двадцать чашек в день. Пора заканчивать, вон уже круги под глазами, как у зомби.

Я шагнул к ней. В зеркале из-за плеча Арины выглянул рослый мужчина: черные волосы, интеллигентное лицо, по случаю выхода новой баймы заросшее щетиной, что выглядит дико на фоне очков.

Я пожал плечами:

– Никаких кругов под глазами. Разве ж это круги? Так, кружочки…

Но взгляд Арины остался твердым.

* * *

Арина убежала первой, не дождавшись меня, у подъезда уже ждала машина. Совсем недавно ее повысили на работе, теперь разъезжает с личным шофером.

Я все-таки побрился, внутренне злясь на себя. И сам не люблю щетину, выгляжу как шахид, но еще больше не люблю, когда напрягают. А в Кремль нужно идти собранным, с иголочки, чтобы перышко к перышку. Ладно бы к Президенту, тогда можно и в джинсах, но ведь преподавать еду…

В последний раз потерзав перед зеркалом галстук, я подхватил портфель и шагнул к выходу. Ирис состроила страдальческую морду, ненавидит оставаться одна. Попыталась хитро рвануть в дверь первей меня, но я сказал строго:

– Дома! Будешь охранять, если кто залезет – зализывай до смерти!

Двери лифта распахнулись приветливо, кабина понесла меня вниз. На выходе из подъезда я кивнул вахтерше, та почему-то проводила меня сочувственным взглядом.

Я толкнул дверь подъезда. Пахнуло разогретым асфальтом и сухим жаром, летнее солнце ударило в глаза, заставило пригнуть голову.

Сбоку налетело что-то массивное, женский голос заорал прямо в ухо:

– Игнат Афанасьевич, как вы прокомментируете утверждение социологов, что Институт дескриптологии[1] – первый шаг к узаконенному фашизму? На самом ли деле так ужасны функции нового государственного аппарата? Когда вступит в силу закон о назначении дескриптологов?

От неожиданности я рванулся в сторону, попытался увернуться от микрофона. Но едва не налетел на парня с видеокамерой, а девица уже фамильярно подхватила меня под локоть, не прекращая тараторить:

– Теория дескриптологии – ваша научная работа, господин Тюрин! Не думали ли вы о том, что ее принципы нарушают права человека?! К вам уже обращались представители Общества Защиты Лиц С Ограниченным Интеллектом? Они возмущены тем фактом, что дескриптология отвергает свободу и право граждан не работать…

С парковки бибикнуло, отвечая на сигнал с брелока, дверь моей машины распахнулась. Едва не бегом я бросился туда, бормоча какие-то отговорки. Сзади прокричали вдогонку:

– Какую роль вы играете в создании госаппарата дескриптологов? Люди будут доживать свой век в резервациях, как второй сорт?..

Салон автомобиля рванулся навстречу, хлопок закрывшейся двери оборвал экзальтированные вопли журналистки. Приборная панель на торпедо ожила, компьютер произнес услужливо:

– Доброе утро, Игнат Афанасьевич! Бортовой компьютер…

– Старт! – рявкнул я. В грудь мягко толкнуло, машина рванулась с места в галоп, оставляя назойливую девицу позади. Сзади пару раз моргнула фотовспышка, но автомобиль уже разогнался, будто чувствовал спешку.

Только пристегнув ремень и вырулив на трассу, я смог перевести дух. Так вот почему вахтерша смотрела на меня с сочувствием?! Карга старая, могла бы и предупредить!.. И ЭТИ тоже… прямо охоту устроили, достали уже! Накидываются, как шакалы! А в школе журналистов все так красиво рассказывают, мол, журналист – глаза народа. Всегда должен быть опрятным, вежливым, вникать в проблему, чтобы наиболее четко осветить ее в прессе…

После долгожданного приглашения в Кремль, которое пресс-служба Президента осветила со всей помпой по центральному телевидению, прохода от журналистов нет! А как же, Президент проявил внимание к скромной персоне никому не нужного социолога и писателя, значит, – можно поживиться. А если еще покопаться в корзине с грязным бельем, можно еще и не такое найти, вдруг этот Игнат Тюрин никакой не социолог? Вдруг он из международного сионистского заговора? Или чей-то внебрачный сын? Или любовник… Тьфу!

Я в раздражении стиснул зубы, чтобы не зарычать. На самом деле я себя иногда чувствую пятой ногой, что, как известно, – никому не нужна, даже лошади… Грызет изнутри подленький червячок, что работы мои все равно не примут, зато министры перед общественностью руками разведут и плюсик себе запишут: мол, даже на интеллигенцию внимание обращаем, когда они в важные политические дела со своей лабудой лезут…

Пальцы в кармане нащупали майнд-бук, с удовольствием прошлись по кожаному переплету, мягкому и приятному на ощупь.

– Компьютер, пункт назначения – Кремль. Управление автопилоту, – скомандовал я, уже запуская майнд-бук.