Апокалипсис отменяется

Волосы на затылке зашевелились, то ли от ветерка, то ли от пристальных взглядов скрытых снайперов. Но я уже смотрел на холеные, отреставрированные храмы, на кажущиеся древними красные стены. Не один раз я бывал здесь, но каждый раз меня охватывал странный озноб. Когда-то первый, еще деревянный Кремль уничтожили татары, потом бушевали пожары. Большевики рушили артиллерийским огнем стены, топтали кирзовыми сапогами паркет и воровали ценности… но древний символ власти раз за разом оживал. Сколько призраков теперь бродит в стенах дворцов?.. И вот теперь я. Пришел, чтобы снова менять привычный уклад жизни, перестраивать лабиринты истории… ох! Аж мурашки по спине, сердце замирает!

– Господин Тюрин?

Я подскочил от неожиданности. Пока я пялился на здания, сзади возникла высокая, скандинавского типа женщина. Почему-то при взгляде на ее сухопарую фигуру я сразу представил армейскую форму, плац, услышал выстрелы и бодрую строевую песню.

Женщина смерила меня прицельным взглядом, будто в оптику «СВД», я сообразил, что все еще не ответил. Сказал запоздало:

– Так точно!.. – Я едва не вытянулся по стойке смирно, но под взглядом женщины опомнился, пролепетал: – Гм, простите… Да, это я, Тюрин Игнат Афанасьевич.

– Зосимова. – Женщина коротко кивнула и, сделав знак рукой – то ли приглашение следовать за ней, то ли сигнал снайперам, – направилась прочь.

Я мысленно прикрикнул на себя, удивившись необычной робости. Я же военных на дух не переношу, всех этих оловянных солдатиков, что обожают давать команды и с радостью ходят строем. Правда, женщин-военных я еще ни разу не видел, но все же… соберись, Игнат!

Мы вошли в здание. Зосимова провела меня еще через два КПП, где охрана вежливо, но тщательно проверила документы и карманы, прощупала одежду и даже просветила какой-то штукой кожу. Наконец нас пропустили, но я странно продолжал чувствовать на себе взгляды охраны.

Коридор вильнул влево, по правую руку замелькали двери. Зосимова, что шла впереди, сказала сухо:

– Господин Тюрин, к сожалению, министр культуры не сможет присутствовать на ваших лекциях… ведь это он пригласил вас? – Она повернула голову, вежливо дождалась кивка, хотя я мог поклясться, что она знает происходящее не хуже меня. – Курировать лекции доверили нам – международному отделу ООН.

Я не удержался, воскликнул в удивлении:

– ООН?

Зосимова ответила, не сбавляя шага:

– А как вы думали? Конечно, специально приглашенные специалисты будут внимательно проверять вашу теорию, не нарушает ли она права человека. Журналисты устроили шумиху, и у нас теперь нет права на ошибку.

Я поморщился при воспоминании о журналистке у подъезда. Хотя, конечно, я это предвидел, но все равно неприятно, когда из тебя пытаются вытряхнуть информацию.

– Естественно, что все ваши лекции будут записываться, чтобы потом воспроизвести в Парламенте. Вы же знаете, что послезавтра начинается заседание по вопросу дескриптологии – быть или не быть… если все пройдет… нормально и проект будет принят, вам обеспечено место советника Президента и, возможно, международного консультанта. Повторюсь, ваша работа заинтересовала и западных ученых.

Я подумал, что ослышался, но переспросить постеснялся. А Зосимова вдруг остановилась и качнула головой:

– Ваша аудитория, господин Тюрин. Помните – все в ваших руках.

Save 0.2

Мои пальцы коснулись дверной ручки, сжали до хруста суставов. Сердце колотится, от волнения не хватает воздуха.

«Все будет нормально, – как мантру, повторил я. – Все будет просто отлично!»

За дверью аудитории скомканный гул десятков голосов. По словам Зосимовой, там собрались как профессора, так и вчерашние студенты, из наиболее перспективных. Последних, конечно, большинство, что и понятно – молодые кадры более гибки в обучении, да и нужны всем.

Я глубоко вздохнул, задержал дыхание. Через пару секунд сердце почувствовало нехватку кислорода и неохотно сбавило темп.

Зосимова, полковник каких-то спецслужб, уже не разберешь, чьих именно, почувствовала заминку. На бесстрастном лице а-ля викторианская матрона арктический мороз сменился простым холодом, что равнозначно симпатии. Она неохотно разлепила тонкие губы, сказала безразлично:

– Я уверена, господин Тюрин, все пройдет нормально.

Я кивнул, сказал с благодарностью:

– Спасибо.

Мне почудилось, что она сейчас отдаст честь. Но Зосимова лишь коротко кивнула и зашагала прочь, по-армейски печатая шаг. Я проводил сухопарую фигуру взглядом, еще раз вздохнул и толкнул дверь.

Аудитория качнулась навстречу, оглушая разнобойными голосами. Я успел мельком оценить первоклассный ремонт, высокие потолки, широкие стереоскопичные окна. На бежевых стенах видны щели кондиционеров, вместо допотопной доски – тач-пад монитор, на рядах парт ноутбуки.

– Доброе утро, господа дескриптологи! – сказал я громко, направляясь к кафедре.