«Аполлон-8»

На самом верху башни обслуживания астронавты по специальной огороженной галерее прошли к «белой комнате», которая окружала корабль. Люк капсулы – по виду очень похожий на тот, который стал причиной гибели Гриссома, Уайта и Чаффи, хотя и работающий иначе, – был открыт и ждал астронавтов. Борман, которому предстояло лететь в левом кресле, забрался внутрь: первым войти в корабль, последним его покинуть – как и положено командиру. Андерс, которому принадлежало правое место, забрался следом. Ловелл, чье место было в центре под самым люком, шел последним и на галерее ненадолго остался в одиночестве.

Он посмотрел вниз и впервые заметил сотни тысяч людей и автомобилей – по большей части с включенными в предрассветном сумраке фарами, – собравшихся, чтобы посмотреть на запуск. Он отметил также, что никого из зрителей не подпустили к ракете ближе 2,5 км: граница запретной зоны четко вырисовывалась вокруг массивной и мощной ракеты, к которой было приковано столько взглядов. И экипаж «Аполлона-8» находился на самой ее вершине.

– Может, они знают что-то такое, чего мы не знаем, – пробормотал себе под нос Ловелл, скорее в шутку.

Уже у самого люка, заглянув внутрь, он увидел Бормана, хмуро глядящего на приборную панель. Напротив каждого из кресел висело по рождественскому украшению.

– Что это? – проворчал Борман не столько для других, сколько для себя, хотя вопрос раздался и в наушниках Ловелла.

– Гюнтер, – объяснил Ловелл, хотя Борман и без того знал ответ.

Гюнтер Вендт был из тех немецких инженеров, которые после войны прибыли с Вернером фон Брауном, теперь он отвечал за «белую комнату» и руководил делами на старте. Вендт был последним, кого видел каждый из астронавтов перед закрытием люка, и он любил развлекать экипаж шутками и сувенирами. Многим из пилотов это нравилось, особенно Уолли Ширре. Однако Фрэнк Борман – не Уолли Ширра, тем более в таком ответственном полете, поэтому он снял висящее перед ним украшение, глянул через плечо и улыбнулся Вендту – как можно более естественно.

– Спасибо, Гюнтер, – сказал он, вручая тому непредусмотренный груз. Ловелл и Андерс последовали его примеру.

После этого у люка показался еще один член обслуживающей команды. По очереди он наступил на плечо каждого из астронавтов, получив необходимую опору, чтобы как можно туже затянуть ремни, притягивающие их к креслам. Эту операцию нужно было сделать именно так – ведь астронавтов в креслах будет бешено трясти после включения двигателей, затем бросит вперед при отсечке и отделении первой ступени, затем вдавит обратно при запуске второй ступени, а напоследок вновь бросит вперед-назад при отделении второй ступени и включении третьей. После этого люк – усовершенствованный безопасный люк, который можно открыть за считаные секунды, так что астронавтам уже никогда не придется погибнуть в пламени, – герметично закрыли. Вновь откроют его только тогда, когда Борман с экипажем слетает к Луне и вернется на Землю.

После этого больше часа длилась финальная предстартовая проверка, проводимая астронавтами и наземными службами; неполадок при этом не обнаружилось. Чем более гладко она проходит – тем меньше вероятности задержки во время обратного отсчета и тем скорее начнется полет.

– Центр управления запуском «Аполлон-Сатурн», – произнес в эфир Джек Кинг, когда приблизилось время старта. Кинг был «голосом НАСА» – комментатором, который вел репортажи во время обратного отсчета и ради которого замолкали даже ведущие теленовостей, особенно когда он оглашал в эфире неформальные подробности, услышанные им в переговорах между экипажем и операторами.

Астронавты забрались в кабину еще перед рассветом, но прошло время, и успело настать утро.

– Семь минут тридцать секунд, идет отсчет, мы все еще нацелены на запланированное время старта, – сказал Кинг. – Джим Ловелл несколько минут назад доложил, что видит синее небо и из этого заключает, что солнце взошло.

Часы отсчитывали время, миновала шестиминутная отметка, затем пятиминутная и четырехминутная. За три минуты до старта начался наддув баков, и мощный вибрирующий, булькающий гул заполнил корабль – звук намного более низкий, чем слышанный Борманом и Ловеллом в миниатюрном «Джемини» на ракете «Титан» три Рождества назад. Сейчас Борман переглянулся с Ловеллом, который показал, что тоже узнал звук. Затем Ловелл повернулся к Андерсу, у которого таких воспоминаний не было, и ободряюще ему кивнул.

Истекли последние три минуты, и, когда наконец настал момент старта, он был столь же неистовым, как и в двух предыдущих пусках «Сатурна-5».

– Подъем! – объявил Джек Кинг, когда пять главных двигателей извергли вихрь пламени.

– Здание под нами дрожит! – воскликнул Уолтер Кронкайт, вновь впадая в экстаз от проявления технической мощи. – Платформу с камерой трясет! Зато какой вид! Если все пойдет благополучно – то человек уже летит к Луне!