«Аполлон-8»

Фред, как старший сын, решил следить за тем, чтобы они с Эдом вели себя прилично. Он называл это «давай не будем идиотами». Однако в ситуации, когда каждая секунда каждого дня полнилась разговорами о Луне, куда большей проблемой была скука. Братья выросли в атмосфере полетов и космических исследований, другой жизни они не знали, и мало что могло вызвать их восторженный интерес. Старт «Аполлона-8» они смотрели вместе со взрослыми, а когда пришло время отлета с околоземной орбиты в сторону Луны – вышли из комнаты. Отцовский голос доносился к ним из репродуктора и из телевизора, во время обеих прямых трансляций они заходили в гостиную, смотрели на телеэкран, где показывали отца – он отрастил бороду, но при светлых волосах она была не так заметна, как темная поросль Джима Ловелла и Билла Андерса, – и уходили прочь.

При любой возможности они выбирались из дома и шли в гости к друзьям, где не теснились толпы и не кишели репортеры, а иногда там даже не было телевизора. «Мы уходим», – перед отбытием кричал Фред матери, держась подальше от гостиной, где им нужно было бы прощаться с десятком людей, с которыми не пришлось здороваться утром.

– Не через главную дверь! – несся в ответ крик Сьюзен: ненужное напоминание о том, что двор перед домом заполнен репортерами и фотографами.

Задний двор был безопаснее, его окружал высокий забор с калиткой на крепком замке – это значило, что у мальчиков, в отличие от Валери Андерс, не было причин опасаться притаившегося в засаде фотографа. При подозрении, что за калиткой кто-то есть, они даже не пытались ее открыть, а перемахивали через забор подальше от глаз и окольными путями пробирались к нужному дому.

В доме у друзей кто-то из взрослых неминуемо осведомлялся о полете. Ответ на это обычно был коротким:

– Мы не очень-то о нем думаем.

Если же кто-то принимался говорить об опасности, которой подвергается их отец, – а таких людей находилось много, – Эд неизменно напоминал им, о ком идет речь.

– Отец – военный летчик, – говорил он. – Подполковник. Идет холодная война.

Эд Борман, пока всего лишь школьник, в этих случаях очень походил на отца, и слышавшим его взрослым оставалось лишь покачать головой в ответ.

Отец, ушедший на войну, такое бы одобрил.

* * *

Тех, кто надеялся отметить момент выхода «Аполлона-8» на окололунную орбиту, почти неминуемо ждало бы разочарование. Корабль должен был пройти позади Луны в 03:50 по хьюстонскому времени, то есть на первые послеполуночные часы сочельника. В это время должна была прерваться связь между кораблем и ЦУП, постоянно поддерживаемая с той минуты, когда астронавты забрались в корабль три дня назад. Экраны в Хьюстоне выглядели бы так, будто «Аполлон-8» вместе с экипажем попросту исчез в космосе. Поток данных сводился к нулям – к сплошным шарам, и в наушниках будет слышен лишь шум.

Молчание в эфире должно было продлиться около 35 минут. Через 10 минут после потери связи астронавтам предстояло запустить двигатель SPS для выхода на окололунную орбиту – это называлось LOI[50]. Они произведут включение – и корабль либо станет, либо не станет спутником Луны. Пока астронавты не войдут обратно в бурю радиоволн, посылаемых с их родной планеты, никто на этой планете не будет знать, живы они или нет.

Включение двигателя с тем или иным исходом требовало высокой точности исполнения. К моменту потери сигнала скорость корабля относительно Луны, составлявшая примерно 1200 м/с на границе сферы действия, из-за притяжения Луны должна была увеличиться почти до 2400 м/с. Кораблю надлежало лететь двигателем вперед, чтобы при включении, довольно долгом – на четыре минуты и две секунды, – двигатель, работающий на торможение, сократил скорость до неполных 1700 м/с. Этого было достаточно, чтобы лунная гравитация захватила корабль и оставила его на орбите.

Круглые числа НАСА предлагало прессе, сами же астронавты и операторы предпочитали работать с более точными числами, до двух знаков после запятой. Даже минимальное округление могло привести к нежелательным последствиям: такова особенность полета на расстояние 375 000 км с выходом на орбиту, находящуюся на высоте 111 км над поверхностью Луны, – это расстояние казалось еще более опасным, если выразить его как 60 морских миль, в предпочитаемых НАСА единицах измерения. Впрочем, в любых единицах измерения высота составляла всего 0,0296 % от расстояния – это было все равно что стоять на одном конце футбольного поля и стрелять в яблоко, находящееся на другом конце поля, причем целиться так, чтобы не попасть в яблоко, а лишь зацепить кожуру по касательной.

Джерри Гриффин, сидевший в «траншее» за пультом наведения и навигации, любил шутить над требуемой точностью чисел: «Астронавты в нас, должно быть, нимало не сомневаются, коли верят, что наши расчеты выведут их на орбиту в 60 милях над поверхностью, а не в 60 милях ниже ее». Однако даже сам шутник понимал, что юмор черный.