Как Гамлет говорил: «Слова… слова…»,а здесь вода, что выбирает нижестрокою место, чтобы мирно течь,субстанция подвижная как речь,текучая, способная как лыжискользить,как атаман касаться плечкняжны перед картинным душегубством:её пластичность, глубина искусствамсродни, и плюс — возможность отразитьволненья наши или самый повод,красой былины сердце поразить,прикинуться иной чем прежде, новой,певца зовущая попеть ли, погрустить,что впрочем близко…Сбоку от меня —высокие холмы правобережья,впитавшие в преображенье днявсю летнюю безадресную нежность.Их холод тайный ручейки хранят,своим журчаньем подзывает вечностьстудёная.Я шёл по полотнубездействующей много лет дорогив посёлок Слуда, две больших сорокивели позиционную войнуна шпалах…Я упомянулручьи и родники,я пил оттуда……бывало я чуть пальцами коснусьводы стоящей в тёсаных колодах,как грудь мне прожигала насквозь грустьбезмерная, таящаяся в водах.И шевелили травами холмы…Не удивился б, босховых уродовувидев в глубине их тьмы,когда б они внезапно распахнулись.Какой-то холод адский их питали воду пропускал в замшелый улей,к которому я губы преклоняли отражался.Ясные ключислужили звёздам вехами в ночи.VIСтояла там вода сторожеваяи службу неподвижную несла,изменчивое небо отражая.Не знавшая ни рыбы, ни весла,но помнившая лица без числа,но жизни лиц и шей с собой сливая,она ночами к Господу росла,их образ бережно передаваяЕму из этого земли угла,всех по губам, по лбам припоминая,кто пил её, она назад ждала,и так жила, иных из них встречаякакое-то количество времён,и день за днём по капле забываяпокинувших её.Не трогал сонеё чела студёного без складок,при свете дня зеркально гладокбыл вид метафизический её.Она облюбовав себе жильё,Бог знает сколько лет не покидаласих мест, но знала, что цветёт быльё,поскольку рядом рассыхались шпалы,и вздохи паровоза не тряслиеё незамерзавшего жилища,а рядом одуванчики росли,повсюду пух раскидывая птичий,ей тоже свои семечки неслина всякий случай, или — из приличья.VII