Апостол Павел

Скиф: Ну, я могу одолжить тебе небольшой такой ножичек... Чтобы на равных.

Апостол: Нет. Безоружным легче договориться.

Скиф (нехотя положил меч): Говори. Только покороче.

Апостол: Правда длинной не бывает. Что длинно, то и сомнительно.

Скиф: Золотые слова.

Апостол: Ты — храбрый воин. Поливал кровью поля во всех концах мира.

Скиф: Весь в ранах и шрамах.

Апостол: Рубил ты, рубили и тебя.

Скиф: Искалечили, мерзавцы.

Апостол: Ты шел первым на выручку друга, когда надо было выручать.

Скиф: Это так. Я — отчаянный!!

Апостол: Бывало, выбивали и тебя из седла. И вот однажды, когда ты лежал раненый и по тебе прошла конница, твоим показалось, что ты мертв. Оставили. Бросили.

Скиф: Было.

Апостол: А вот те, на которых ты шел огнем и мечом, склонившись над тобой, нашли, что ты еще жив. Перевязали. Накормили. Выходили.

Скиф: Достойнейшие люди. Мы побратались.

Апостол: Вернувшись к своим, ты удивился, что тебе как бы и не рады.

Скиф: Подонки.

Апостол: Не в том дело. Они учуяли, что ты побратался со своими спасителями. И уже не так резво садился на коня, когда устраивались набеги, не рубил первым и не спешил на раздачу добычи.

Скиф: Иди, рыжая копна, я тебя расцелую.

Апостол: Целоваться будем потом, если к тому подойдет дело.

Скиф: Оно уже подошло.

Апостол: Не спеши, я еще не кончил. Всеобщее пренебрежение обидело тебя, и ты оставил своих.

Скиф: Я не такой человек, чтобы мною можно было пренебречь, но рубка мне надоела. Потому, вот, выставил на продажу меч.

Апостол: Не лукавь. Никому и никогда не продашь ты свой меч.

Скиф: А для чего я тут стою? Сдуру что ли?

Апостол: Чтобы уйти с пиратами в море.

Скиф: Что правда, то правда. Я продаю меч, но вместе с собой.

Апостол: Любишь морские приключения?

Скиф: Не скажу, чтобы я их особо любил, но в море, говорят, раны быстрее заживают.

Апостол (подошел, прикоснулся к его боли): Давно?

Скиф: Давненько. Измаялся. Гнию заживо.

Еллин (подошел, изучил его зрачки): Не в море, а на берегу раны хорошо заживают. В море тебя ждет лихорадка, агония и верная гибель.

Скиф: Что жизнь человеческая? Фу, и нет ее.

Апостол: Много народа поубивал?

Скиф: Много.

Апостол: Трудно убивать?

Скиф: Работа как работа.

Апостол: Но — приятная работа?

Скиф: Конечно, приятная. Раз — и нету гада. Что может быть приятнее!

Апостол: Ну, а толку что! Рубил ты их, рубил, а теперь заживо гниешь. Гадов, как ты говоришь, полным-полно, а силы нет. И ты просишь вина, чтобы отвести душу.

Скиф: А вот душу мою не трогай. Убью.

Апостол: Как не трогать, когда мы только о душе и толкуем!

Скиф: Ну, если ты всё это затеял, чтобы покопаться в моей душе, тогда возьми свое паршивое вино и выпей сам. Я подожду пиратов, выйду с ними в море... Вы еще услышите обо мне...

Апостол: Хорошее, плохое?

Скиф: Жуткое. Огнем и мечом покорим мир. И вы, святые с длинными тенями, будете целовать следы наших ног, прося пощады!

Апостол: Напрасны твои ожидания, воин! Корабли, которых ты ждешь, давно покоятся на дне морском.

Варвар: Что этот безумец несет!!!

Еллин: Если имеешь что сообщить, не прячь от нас.

Апостол: Рим объявил войну пиратам.

Варвар: Когда?!

Апостол: Еще с середины лета. Корабли цезаря настигают пиратов и топят во всех морях.

Варвар: Мало Риму сколько он золота награбил!

Апостол: Не в золоте дело. Римляне топят пиратов, даже не ступая на их корабли.

Варвар: Тогда из-за чего война?

Апостол: Разбой и порядок не могут сосуществовать в разумном государстве. Одно из двух — либо разбой, либо порядок. Середины нет. Так говорит Рим, и это так.

Варвар: Ты нам сообщаешь услышанное или увиденное?

Апостол: Собственными глазами.

Еллин: Когда? Где?

Апостол: Неделю назад я плыл из Яффы на Кипр. На моих глазах римляне потопили целую эскадру. Спрыгнувших и просивших пощады добивали веслами.

Варвар: Что в мире творится! Что в мире делается!!

Скиф: Отпусти кувшин.

Апостол: Я еще не кончил.

Скиф: А что ты можешь, к этому, еще добавить?!

Апостол: Я не сказал главного. Тебя мучают сомнения.

Скиф: Меня? Сомнения? В каком смысле?!

Апостол: Иногда тебе начинает казаться, что зря прожил жизнь.

Скиф: Ну, почему же... Я любил и ненавидел. Жил вовсю.

Апостол: Если в ненависти было твое призвание, то ты не тех и не так ненавидел; если же ты был создан для любви, то не тех и не так любил.

Скиф (тяжело вздохнув): Ну, ничего... Я еще долюблю. Я еще дорублю.

Апостол: Уж вряд ли. Ослабевшему мечу самое большее под силу еще один поход.

Скиф: Я и во второй поход пойду.

Апостол: Пойдешь, но не вернешься. И, предчувствуя это, ты размышляешь, а не сменить ли гнев на милость? Войну на мир? Ярость на любовь?