Апостол Павел в свете Посланий

И спасшись от «тягостей», Павел с подкупающей непосредственностью, забыв о «молитвах многих», не может не отметить своих заслуг в неожиданном спасении: «Ибо похвала наша сил есть свидетельство совести, что мы в простоте нашей и богоугодной искренности, не плотской мудрости, но по благодати Божией, жили в мире особенно же у вас» (1:12). Не «мудрость плотская» – синоним «греха», но благодать Божия, ниспосланная ему в награду за жизнь «простеца», проводимую в «чистоте и богоугодной искренности», по его убежденности, обеспечили его спасение. И, как бы случайно, добавляет о своей жизни «в мире, особенно у вас». И тут же уверяет в своей искренности: «И мы пишем вам не иное, как то, что вы читаете или разумеете, и что, как надеюсь, до конца уразумеете, так как вы отчасти и уразумели уже, что мы будем вашею похвальбою, равно и вы нашею, в день Господа нашего Иисуса Христа» (1:13–14).

Т. е. почти условия «обмена», но уже в день Второго Пришествия. А пока, давайте налаживать общение.

И Павел с обычным многословием оправдывается в неосуществленных намерениях прийти в Македонию, «чтобы вы вторично получили благодать». (?; Ф.Г.) Следующие стихи (1:17–20), по сути, ничего не объясняют, а, скорее, свидетельствуют о том, что Павел находился в неопределённости решения. И через не вызывающего сомнения ни у самого Павла, ни у его собеседников, сентенцию: «Утверждающий же нас с вами во Христе и помазывавший вас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал Залог Духа в сердца наши» (1:21–22), он, наконец, находит нужное объяснение: «Бога призываю во свидетеля на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил в Коринф, не потому будто мы берем власть над верою вашею; но мы споспешествуем радости вашей, ибо верою вы тверды» (1:23–24). Т. е. проблема с вторичной «благодатью» уже не существует? И вера ваша неизменна? Вопросы повисает в некой неопределённости. И Павел это осознаёт. И продолжает свой оправдательный монолог.

Глава 2

Он разъясняет свою позицию для «непонимающих»: «Итак, я рассудил в себе не приходить к вам опять с огорчением. Ибо если я огорчаю вас, то кто образует меня, как не тот, кто огорчен мною? Это самое и писал я вам, дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надобно радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть, и для всех вас» (2:1–3). Очевидно, предыдущее посещение не привело к безусловному успеху. И Павел не обольщается по поводу эффективности своего личного присутствия и ищет предлога его избежать. Он не хочет в очередной раз «огорчаться» и «огорчать» коринфян; о чем он предпочитает писать, а не сказать, глядя в глаза. Но он должен быть оптимистом: иначе, зачем писать? Тем более, что это лучший способ наладить отношения: «Ибо я всех вас уверен …» и т. д. Но это, скорее, выражение надежды, чем уверенности её осуществления: «От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчать вас, но чтобы познали любовь, какую я в избытке имею к вам» (2:4). Никакой аргументации разговора по существу возникших разногласий, но лишь изобилие эмоций и слёз, которые и должны, по-видимому, в потоке излияний избыть возникшие проблемы.

Нечто детское, инфантильное чувствуется в этих жалобах. Как будто читаешь чувствительные письма сентиментальных романов начала XIX века. В них не ощущаешь непримиримого борца, ещё недавно предававшего своих противников анафеме. Если, это, конечно, не сознательная спекуляция ритора.

Но тем не менее, повороты к «огорчению» продолжаются. Но уже к «всеобщему»: «Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью, – чтобы не сказать много, – и всех вас. Для такого довольно сего наказания от многих, так что вам лучше уже простить его и утешить, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью И потому прошу вас оказать ему любовь» (2:5–7). Данная просьба связана с «сбившемуся с пути истинного». Возможно, с упомянутым в Первом Послании Коринфянам, ибо, как уже отмечалось. Павел с какой-то болезненной обусловленностью избегает конкретности в любых конфликтных ситуациях.

Но любопытно следующее объяснение: «ибо я того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли послушны» (2:9). Т. е. такого рода эксперименты провокационного типа он считал возможными и не стеснялся об этом говорить. Что это? Инфантильность или неуважение доверившихся ему? Или он чувствовал себя на ином уровне порядочности и ответственности?

Следующее далее прощение так же произносится от имени многих: «А кого вы в чем прощаете, того и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова» (2:10). Павел вполне четко определяет субординацию прощения: Я, Павел, от имени Христова кого прощаю, то прощаю для вас. Все делается во имя блага вашего и я к тому уполномоченный Господом исполнитель. И для убедительности противопоставляет свою деятельность Сатане, чтоб «не сделал он ущерба». Он мыслит себя, определённо, не на земном уровне.