Апотекарий

Девочка подскочила, бросаясь к лисе и почти в прыжке взлетая в седло. Они умчались, а я сосредоточился на лекарстве, чтобы использовать его для припарки.

В моей голове проявился путь: сначала обезболить, затем очистить, убрать всё мёртвое и только потом стягивать чистую рану. Я хмуро морщился, но уже делал – будет непросто, и ей – очень больно. Но должно получиться.

Получив в ступе густую однородную массу, я выдержал в ней два подсушенных лепестка кувшинки и приложил к ноздрям девушки. Пусть озёрные сёстры уведут её подальше за собой, в мир глубоких грёз – так нужно.

Дождавшись её ровного и глубокого дыхания, я достал свёрток с инструментами, развернув его возле себя.

Срезал узкими ножницами остатки штанины, полностью открыв взору ногу. Дневного света в полости едва хватало, я понимал, что его мало, и зарылся в куль, вытряхивая из него почти всё, но выудил искомое: походную лампу и свёрнутые чистые льняные лоскуты.

Достал кусочек этерия и, хорошенько его встряхнув, поместил в держатель. Минерал засветился, наполняя древесный карман белым подгорным светом. Поставил лампу рядом, ещё внимательней осматривая рану. В некоторых местах разрыв доходил до кости, для сращивания понадобится сильное регенерирующее. Что у меня с собой есть? Что здесь сможет помочь? Сюда бы кровь северных химер с Эмасса… Но у меня есть только маленький флакон с заячьей. По своей структуре и свойствам она слишком слабая для такого случая. Нужно будет еe усилить.

Я обратился к чемодану, фиксируя его устойчивость на земле с помощью раскладных маленьких ножек на дверцах, и стал доставать мешочки, склянки и выдвигать ящички, подбирая подходящую формулу и ингредиенты.

Вернулась наездница. Я указал место, где нужен костёр, и она как-то чересчур ловко для ребёнка развела его из хвороста, какой-то короткой лианы и маслянистых ветвей. Потянуло дымом, я отвлёкся, принимая из её рук плоский камень. Осмотрев его на целостность, положил в пламя и начал укладывать нужные инструменты поверх. Их необходимо хорошо прокалить, чтобы избежать нового заражения.

Следующим она выудила из лисьей поклажи длинные листья и протянула мне. Мягкие, свежие и гладкие, без посторонних вкраплений, паутины и насекомых – то, что нужно.

Пока я рассматривал листья, она поставила рядом со мной средних размеров металлический котелок и передала наполненный бурдюк. Думается мне, что это всё из их личных запасов, но это и хорошо – я понятия не имел, где в таком лесу искать источник воды, а она нам очень нужна.

Наполнив на две трети котелок, поставил его рядом с камнем на огонь.

– Благодарствую, – произнёс я, улыбнувшись в надежде поддержать мухоморчика, но в ответ получил только долгий пристальный взгляд на открытую рану. Она молча сморгнула и отошла, вместе с рыжим зверем садясь на траву, чуть поодаль от костра.

Я развернулся к девушке, вспоминая, что делала бабка в подобных случаях. Сложил ладони лодочкой у своего лба и, склонив голову, едва слышно прошептал, обращаясь к Зелёной Богине:

– Вечная матерь, поддержи эти руки дланью своей.

Провёл ладонями по лицу, протерев глаза. Проморгался, фокусируя взгляд то на больших, то на малых деталях и, размяв пальцы, полностью сконцентрировался, отсекая от себя весь мир.

Пришло время браться за дело.

Под удивлённым взглядом наблюдателя я со словами «храни пламя» сунул руки в костёр, несколько мгновений прокрутив их со всех сторон. Старый бабкин заговор сбережёт меня от ожогов, позволив сосредоточиться на действиях и процессах.

В закипевшую воду погрузил развёрнутые льняные лоскуты и несколько принесённых листьев. Ещё пару из них я оставил возле себя для сброса гнильцы.

Через внутренний счёт на триста, подцепил и вытащил набухшую обмякшую зелень и стал наносить тонким слоем обезболивающую массу на одну сторону, после оборачивая ногу как можно бoльшим захватом, оставляя открытой только рану и повреждённую заражением кожу. Закрыв всю конечность от колена до стопы, я приступил к следующему этапу.

Лампу с едва слышным внутри смущением пристроил между бёдер девушки и поставив шипящий котелок рядом с собой, взялся за прокалённые инструменты, начиная чистить рану.

Запахло палёной кожей и мясом, свежей кровью и потревоженной гнильцой, но я запретил себе даже поморщиться. Срезал и убирал мёртвые кусочки, сгустки крови и почерневшие ошмётки кожи, помогая себе мокрой горячей тканью. Смахивая предплечьем пот с лица – всё же костёр под боком в летний день то ещё испытание – я накрывал кипячёнными лоскутами уже обработанные участки; заново обжигал инструменты; споласкивал руки, выдерживал их над пламенем и боролся с гнильцой. Она сопротивлялась, как и всякая любая зараза, но я оказался упорней, продолжая сбрасывать её на подготовленные листья.