Апрель

— О тех путях, которыми этот строй должен быть исправлен.

— Какие же это пути?

— Пропаганда. Просветительская деятельность. Культурная работа.

— Пропаганда чего?

— Экономических идеалов.

— Господин прокурор, теперь я вас перебью… Александр Ильич, вот вы говорите: экономические идеалы, просветительская деятельность, культурная работа… А бомбы? Отравленные пули?

— Террор необходим, чтобы вынудить правительство к уступкам.

— К уступкам? В чью же пользу?

— В пользу наиболее ясно выраженных требований общества.

— Общество может требовать все, что угодно, стремиться к любым идеалам, но зачем же царя убивать? У него ведь семья, дети…

— Экономические идеалы, господин ротмистр, доступны только зрелому обществу. А эта зрелость достигается политическими свободами. В России же эти свободы отсутствуют полностью.

— Позвольте, но…

— Только при известном минимуме политических свобод целесообразна и продуктивна пропаганда экономических идеалов. Пока их нет, одни лишь бомбы и пули могут заставить правительство дать обществу эти свободы.

— Это программа вашей фракции?

— Нет, это мои личные убеждения.

— И эти убеждения вы неоднократно пересказывали своим товарищам по университету?

— Некоторым из них, господин прокурор.

— Склоняя их тем самым к участию в покушении на государя?

— Все участники покушения, насколько мне известно, пришли к убеждению о необходимости террора самостоятельно. Путем зрелого и продолжительного размышления.

— Но вы же не станете отрицать, Ульянов, что разговаривая о терроре с вашими однокурсниками, вы оказывали на них определенное влияние?

— Влияние это было ничтожно.

— Но оно могло ускорить намерения этих лиц вступить в террористическую фракцию?

— Очень незначительно. Я повторяю: все участники покушения действовали вполне сознательно и убежденно.

— Александр Ильич, мне хотелось бы немного поговорить с вами насчет Андреюшкина. Не возражаете?

— Отчего же? Пожалуйста.

— Скажите, динамит вы изготовляли только из азотной кислоты?

— Да, только из азотной.

— А сама кислота? Где она была приготовлена?

— В каком смысле — где?

— Ну, скажем, в черте города или в дачной местности?

— Вся кислота была приготовлена в городе. А какое это имеет значение?

— Александр Ильич, мы же условились с вами, что вопросы задаю только я!

— Условились.

— Ну вот и прекрасно… Значит, вся кислота была сделана в городе…

— Да, в городе.

— А не скажете ли точнее — где именно в городе? По какому адресу?

— Мне бы не хотелось…

— …говорить, что кислота производилась на квартире у Андреюшкина, так, что ли, Александр Ильич?

— Ну, не совсем так…

— И под вашим руководством и по вашим рецептам?

— Вся партия азотной кислоты, изготовленная на квартире Андреюшкина, оказалась слабой. Нитроглицерин из нее приготовлять было нельзя, и ее пришлось уничтожить.

— Каким способом?

— Мы вылили ее в Неву.

— Александр Ильич, а ведь вы нас путаете. Нехорошо-с… В Неву была вылита та часть кислоты, которую приготовляли у вас на квартире, а не у Андреюшкина. Та самая часть, которую привез из Вильно Канчер. Припоминаете?

— Вполне вероятно. Сейчас я уже не могу точно утверждать, какую именно часть кислоты пришлось уничтожить.

— Теперь относительно динамита, Ульянов… У кого на квартире вы делали его?

— Вы же знаете об этом, господин прокурор, со слов Канчера.

— А сейчас хотелось бы узнать с ваших слов.

— Извольте. Белый динамит приготовлялся мною.

— В Парголове?

— Да, в Парголове.

— Когда?

— В феврале.

— А точнее?

— В первой половине февраля.

— Так, дальше.

— Смелее, смелее.

— Почему же замолчали, Ульянов? Вы, наверное, хотите сказать, что динамит вы готовили в доме акушерки Ананьиной?

— Я давал уроки сыну госпожи Ананьиной.

— И одновременно?..

— В первых числах февраля я попросил Михаила Новорусского найти мне урок.

— Новорусский был вашим другом?

— Нет, просто знакомый.

— Он учился в университете?

— Нет, Новорусский был кандидат Духовной академии. Вы это прекрасно знаете сами.

— Продолжайте, Ульянов… Ананьина знала о ваших занятиях с динамитом?

— Новорусский договорился со своей тещей Ананьиной…

— Ульянов, отвечайте прямо на поставленный вопрос: Ананьина знала о том, что в ее доме делается динамит?

— Конечно, нет.

— А Новорусский?

— Тоже нет.

— Но ведь это он предложил вам поехать на дачу своей тещи?

— Нет, давать уроки в Парголове я вызвался сам.

— Между прочим, вина Новорусского от этого нисколько не уменьшится.

— И тем не менее я повторяю: идея поездки в Парголово принадлежит только мне.

— Александр Ильич, я понимаю: вы человек благородный, хотите полностью выгородить Новорусского и Ананьину…

— Они решительно ни в чем не виноваты.

— Но ведь вашу химическую лабораторию в Парголове доставил Новорусский, а?

— Он не мог знать, для чего она предназначается.

— А для чего она предназначалась?

— Мне необходимо было изготовить недостающую часть динамита. Очень незначительное количество.

— А почему вы решили изготовить динамит именно на даче? Почему вы не сделали это на одной из городских квартир?

— Вследствие неудобства городских квартир для изготовления динамита, господин ротмистр.

— Сколько дней вы пробыли в Парголове?

— Около пяти.

— Точнее?