Апрель

— Отвечать отказываюсь.

— Кому вы возвратили приготовленные снаряды?

— Отвечать отказываюсь.

— Кто вместе с вами набивал снаряды динамитом?

— Я это делал один.

— Но снарядов было три?

— Да, три.

— А вы сделали два?

— Два.

— Где же хранился третий снаряд?

— Не знаю.

— Вы также утверждаете, что вам было неизвестно число прямых участников нападения на государя?

— Да, неизвестно.

— Желаете показать что-либо об участии в вашем деле арестованного Андреюшкина?

— Нет, не желаю. Я устал. Прошу отправить меня в крепость.

— Генералова?

— Не желаю.

— Осипанова?

— Нет.

— А не могли бы вы объяснить, Ульянов, какая роль в организации покушения была отведена Иосифу Лукашевичу?

— Не могу объяснить.

— Но вам же знакома эта фамилия?

— Да, знакома. Это мой однокурсник по университету.

— Тогда в чем же дело?

— Я прошу отвезти меня в крепость.

— Я не понимаю вас, Ульянов, вы снова начинаете упорствовать.

«Молчать. Только молчать. И требовать отправки назад в камеру. Иначе не выдержат нервы. Потеряешь контроль над чувствами. И тогда возможны ошибки. А этого я себе не прощу…»

Ротмистр Лютов, потянувшись, хрустнув костяшками пальцев, поднялся из-за стола.

— Я думаю, что сегодня уже следует заканчивать вопросы, — сказал он дружелюбно, поглядывая на Сашу. — Александр Ильич устал, да ведь и мы тоже люди живые. Пора закусить, отдохнуть. Желудочный сок — он ведь не зря вырабатывается. Что там наука на этот счет говорит, Александр Ильич, а?

Саша молчал.

— Последний вопрос, — упрямо поджал губы прокурор. — На какое время было назначено покушение? Потрудитесь, Ульянов, назвать час. более точно.

— Ну откуда же ему знать об этом? — добродушно рассмеялся жандарм. — Ведь Александр Ильич у нас техник. Он покушениями не занимается. Он только бомбы динамитом набивает.

Ротмистр сделал знак писарям — вызвать конвой. Иванов и Хмелинский вышли.

— Между прочим, — Лютов положил Саше сзади руку на плечо, — товарищи ваши более разговорчивы и откровенны. Я, конечно, понимаю — принципы и так далее. Но ведь этак можно и в смешное положение попасть. Все говорят о вашей центральной роли в заговоре, а вы даже не хотите сказать, кто вам динамит привозил.

Вошел конвой.

— Расстаемся ненадолго, Александр Ильич, — разгладил Лютов усы. — Всего лишь до завтра. Подумайте о моих словах. Не надо усложнять жизнь себе, а заодно и нам. И помните о ваших братьях в Симбирске.

Когда Ульянова увели, Котляревский нервно встал, шумно отодвинул стул.

— Я удивлен вашей бестактностью, ротмистр, — обиженно заговорил он, собирая листы протокола. — Почему вы прервали мои вопросы? Ведь он уже начал раскрываться. Он подтвердил показания Канчера по поводу…

— А я удивлен вашей ненаблюдательностью, господин товарищ прокурора! — грубо оборвал Котляревского Лютов. — Он уже закрылся, ушел в себя, а вы все еще продолжали спрашивать о каких-то мелочах. Вы же знаете мнение государя: взяты мальчишки! Основные участники заговора на свободе. В любую минуту покушение может быть повторено!

Ротмистр грузно прошелся по комнате.

— Нужно нащупать их связи на свободе. Нужно дать понять Ульянову, что мы знаем об этих связях.

— Я полагаю, что все связи давно уже обрублены. По делу арестовано около восьмидесяти человек. Их организация полностью разгромлена.

— Когда казнили желябовцев, все тоже были уверены, что террористов в стране больше нет. Однако ровно через год Желваков и Халтурин убили в Одессе генерала Стрельникова. Вы знаете об этом не хуже, чем я.

Лютов поправил воротник мундира, дотронулся рукой до шеи.

— Если подобное повторится и сейчас, нам не простят этого никогда. Вот о чем нужно думать больше всего.

Котляревский молча перебирал листы протокола.

— Завтра он заговорит совсем по-другому! — Ротмистр сделал уверенный жест рукой. — Завтра он назовет новых участников заговора. Ему нужна ночь, чтобы решиться на это. И если он не дурак, то он понял сегодня, что нам от него нужно прежде всего. А он далеко не дурак, и мы с вами имели возможность убедиться в этом неоднократно.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

— Александр Ильич, это третья наша с вами встреча, не так ли?

— Совершенно справедливо, господин ротмистр.

— У нас с вами друг от друга секретов нет, а?

— Какие уж там секреты…

— Поэтому о своем участии в деле нужно рассказывать обстоятельно и подробно…

— Я уже рассказал решительно все. Мне просто совершенно нечего добавить.

— Я перебью, ротмистр… Мы располагаем сведениями, Ульянов, что вы были одним из наиболее активных организаторов замысла на жизнь государя. Вы подтверждаете это?

— Нет, господин прокурор, не подтверждаю. Я вообще не был организатором замысла на жизнь государя императора.

— Ну, не организатором… как бы это найти нужное слово… Инициатором, да?

— Инициатором тоже.

— Не хотите ли вы сказать, что ваша роль в деле сводилась только к интеллектуальному участию?

— Приблизительно так и было.

— Но вы же организовали вступление в заговор no-скольких лиц, которые обвиняются сейчас по одному с вами делу?

— Я всего лишь несколько раз беседовал с некоторыми из обвиняемых.

— О чем?

— О многом… О ненормальностях существующего строя, например.

— Еще о чем?