Апрельская ведьма

Тетя Эллен улыбнулась торопливой улыбкой, Маргарета, опустив глаза, смотрела на свои руки.

– Но знаешь, что я на самом деле думала, когда была маленькая? Я думала, что ты – моя настоящая мама, только это почему-то скрываешь.

Тетя Эллен протянула руку вперед, Маргарета ее поймала.

– Мне так казалось. Так что мне просто незачем было думать о той, другой, – ее просто не существовало. И только когда я приехала в Норчёпинг, то стала задумываться о ней, только тогда до меня дошло, что все это правда, – то, что ты мне рассказывала. Что я найденыш, безродная сирота.

Тетя Эллен стиснула ее руку, но Маргарета, высвободившись, принялась рыться в сумочке. Зажав между губ сигарету, она наклонилась вперед и раскурила ее, воровато глянув через плечо.

– Марго умерла бы, если б меня увидела. – Она выпустила облачко дыма. – Воспитанные девочки на улице не курят…

Тетя Эллен пожала плечами и повернула голову к озеру, следуя взглядом за чайкой: вот она ныряет в сверкающую воду и в следующий миг взмывает в небо с рыбкой в клюве, сияющей, как серебряный кулон.

– Почему она меня бросила? – вдруг спросила Маргарета, швырнув недокуренную сигарету. – Не знаешь? Не знаешь, как можно вот так взять и бросить новорожденного ребенка?

Тетя Эллен не отвечала, она неподвижно сидела в своем кресле, не отрывая взгляда от чайки.

– Нет, конечно, – вздохнула Маргарета. – Тебе-то это откуда знать?

Физика стала утешением. Куда большим, чем археология.

«Самая человечная из всех наук, – думала она в первые годы своих занятий. – Мы ничего не знаем о своих корнях. Бог бросил всех нас в прачечной и удрал».

Ей хватало ума не говорить этого вслух. Очень скоро она поняла, что естественно-научная традиция предполагает известную сдержанность в отношениях как с микро-, так и с макрокосмом. Нельзя углубляться в экзистенциальные стороны этой науки наук прежде, чем тебя объявят гением, – от простого физика требуется умеренность в мыслях, словах и действиях. Иначе рискуешь оказаться сосланной на философский факультет, а то и – страшно подумать! – на теологический. И правило это все еще действует. Средней руки физик-докторант на краю света не смеет думать о Боге, это дозволено только таким, как Альберт Эйнштейн и Стивен Хокинг. Да и им-то не очень. Отношение Хокинга к Богу слишком тщеславно и крепко отдает самолюбованием, что вызывает у коллег не столько уважение, сколько иронию, а фигура Альберта Эйнштейна временами сама выглядит как предостережение.

Он сказал: «Бог не играет в кости». Но, разумеется, это не так. Если Бог есть, то он – матерый игрок: квантовая физика тому свидетельство. Материя вечно пребывает в состоянии неуверенности, она никак не определится, состоит ли она из волн или из частиц – все решается уже внутри глаза наблюдателя. Некоторые частицы, кроме того, обладают свойством находиться в нескольких местах одновременно, что, в свою очередь, можно понимать как свидетельство правильности теории множественности вселенных. Иными словами, способность частиц находиться в разных местах одновременно – это сигнал о том, что действительность непрерывно расщепляется, что вселенная увеличивается путем деления.

«Мы гонимы Богом, как щепки волной, – думает порой Маргарета, – он играет нами и тешится. Но мы уже взяли его след – и пусть он городит себе на нашем пути все новые мистификации. Все равно мы расковыряем все его творения до последней детали, отследим пропавшую часть антивещества до последнего позитрона, рассчитаем точную массу нейтрино, потому что это он только в насмешку над нашими попытками вычислить вес вселенной изобразил дело так, будто ей не хватает массы, мы поймаем бозон Хиггса в жестяную банку и, погромыхивая ею, еще посмеемся в ответ. Нас ему не провести».

Но все это она думает исключительно про себя: днем она скромненько утыкается в компьютер и занимается магнитными бурями. Эту часть действительности она в состоянии объять и чувством, и пониманием. О другой же части – о тайнах – она не говорит.

И все-таки любопытно бы узнать, способны ли другие физики мобилизовать свою мыслительную мощь, чтобы постичь, а не только просчитать действительность. Например, четвертую силу природы. Гравитацию. Маргарета знает не хуже других, как ее описать и обсчитать, но не знает, что это такое на самом деле. И никто, наверное, не знает, что же такое на самом деле гравитация. Но порой кажется, что, кроме Маргареты, никто об этом не задумывается. Иногда в обеденный перерыв, сидя в столовой Института космической физики в Кируне, она думает: вот возьму-ка я сейчас встану и спрошу. Она отчетливо представляет сцену: как все перестают есть, положив вилки и ножи на стол, и в столовой воцаряется полная тишина.

– Простите, – скажет она, – что я отрываю вас от еды, но есть тут хоть кто-нибудь, кроме меня, кто считает, что гравитация – это Бог? Или, по крайней мере, – руки Божьи?