Апрельский туман

Просыпаясь среди ночи, я уже не думала о бренности бытия и разрушительной силе бессонницы — я думала о том, что сегодня приеду пораньше в корпус и обязательно встречу там Нику. И мы сбежим с пар, и пойдем по рельсам, и будем смотреть, как между шпалами топорщится жидкая бурая травка, как волнуются чайки над рекой, как, насупившись, в стариковской угрюмости толпятся ржавые вагоны вокруг заброшенного депо. И пойдем на ту сторону железного полотна — смотреть, как тонут ржавые краны в затопленной долине. И снова я услышу ее мягкий голос, пронизывающий утренний ветер будет подгонять нас в спину, а ее теплая рука согреет меня — и к сердцу подкатит томительная волна счастья и надежды на что-то неясное, зыбкое, призрачное, волна настоящего предвесеннего счастья, о котором я так много читала, над которым так презрительно смеялась, мечты о котором прятала от самой себя в самых далеких уголках души… Вот оно — рядом со мной, живое и теплое.

Мы пойдем по верху высокой насыпи, по рельсам, все дальше от города. Справа от нас — развороченные котлованы будущих домов, все громче резкие крики беспокойных чаек, и запах большой воды врывается в нос и заставляет глубже дышать, и быстрее идти, и чище думать. А сзади продирает глаза заспанный, раздражительный Город, — но ему нас уже не достать…

Уснуть я не могу. До заветного часа бесконечно далеко, и я сажусь за компьютер и читаю. Буквы и строки бессмысленной, бессвязной вереницей мелькают перед глазами, а я никак не могу уловить нить повествования, вообще не понимаю, зачем нужны эти знаки и, главное, зачем мне нужно в них разбираться, выискивать в их сложной конфигурации чужие мысли, чужие страдания и радости, чужую жизнь. Ведь у меня есть своя, своя жизнь!! Время остановилось как вкопанное, и я, пробегая десятый раз одну и ту же строку, отчаянно борюсь с желанием взглянуть на часы. Зачем? Чтобы узнать, сколько секунд прошло с тех пор, как я последний раз с ненавистью таращилась на циферблат?!

За окном неуверенно светлеет — и мне становится совсем уже невмоготу сидеть в сумрачной, душной комнате. Судорожно одевшись, я выскакиваю на улицу — и бегу к метро.

* * *

Проносясь мимо безлюдных станций, я внимательно изучаю давно уже въевшиеся в память рекламы и стараюсь отогнать от себя пугающую своей непреклонностью уверенность в том, что Ника ждет меня на нашем месте. Боюсь, что такая напористость спугнет трусливую, малодушную Удачу, и надежда обернется горьким разочарованием. Я толкаю дверь с зеленой надписью «Выход» — и вместе со сквозняком в меня вливается поток удушливого волнения. С деланной бодростью взбегаю по лестнице, а колени трясутся; толстая стеклянная дверь распахивается — я делаю вид, что смотрю по сторонам, но глаза сразу впиваются в то место, где мы обычно встречаемся: маленькая площадка, робко колышущаяся меж двух равно узких и не внушающих доверия ветвей длинной лестницы, ведущей наверх высоченной железнодорожной насыпи. И там, опершись на согнутые временем и ржавчиной перила, застывшая в немом преклонении перед великолепием весеннего рассвета, органичная часть этого великолепия, — стоит Ника. Я невольно останавливаюсь, завороженная картиной, а потом боязливо, со стариковской ревнивостью кошусь по сторонам: не видит ли ее кто-нибудь недостойный, не сглазит ли?..

Но вокруг почти никого нет: пустой троллейбус сонно отчаливает от безлюдной остановки (водитель не в счет, он — как троллейбус, безликий и безразличный). Улица совершенно пустая. Только собака задумчиво зевнула на треск отъезжающего троллейбуса и снова заснула под низкой заплеванной лавкой, символизирующей остановочный пункт. На всякий случай задираю голову и пристально всматриваюсь в невидимое железнодорожное полотно — мало ли… но там тоже пусто и тихо. И неудивительно — мои часы показывают без пяти шесть. Когда я снова опускаю взгляд на площадку, Ника уже оторвалась от перил и мыслей — она приветливо машет мне рукой, и даже отсюда я вижу, какие красивые и ласковые у нее глаза! Чтобы сдержать распирающее меня счастье, спрятать его от завистливых глаз неведомого прохожего, деловито закуриваю, прячу руки в карманы и быстрым шагом иду к лестнице. И только Ника знает, каких титанических усилий мне стоит не пуститься бегом!