Аптека для нелюдей

В отличие от Томсона, собеседник не спешил хвастаться своими успехами. Впрочем, вполне возможно, причина молчания была в другом. До сих пор полиции не удалось ни поймать зверя, ни найти его логово. А паника уже подняла голову. Люди боялись выходить на улицу в одиночку, шарахались от любого подозрительного шороха. Многие запросили разрешение носить оружие, и сколько преступлений это могло вызвать в дальнейшем, никто не решался предугадать. А ложные доносы? Констебли замучились проверять каждый подвал, где подозрительной домохозяйке слышалось шевеление крейтонского зверя!

— Похороны через два дня. Надумаете, приходите, — напомнил инспектор. У Томсона в городе было не так много друзей, которые хотели бы с ним проститься.

Далин кивнул, принимая к сведению. Перед тем как принять решение, соглашаться или нет, стоило взвесить плюсы и минусы появления перед общими знакомыми. Не хотелось, чтобы смерть детектива привязали к его работе на охранное агентство. Репутация у конторы Далина и без того была подмочена похищением трактата.

Старший инспектор докурил и ушел, больше не сообщив ничего нового, и Далин отправился на работу. По пути заскочил в цветочную лавку, купил букет белых лилий. Хотел бы он заехать к Полли, завезти цветы и поговорить, но явиться к ней в пропахшей формалином одежде казалось неприличным, а на переодевание не хватало времени.

Когда цветы и доставка были оплачены, расторопный мальчишка-разносчик сразу же умчался с подарком. Далин невольно улыбнулся, представив очаровательное девичье личико с приоткрытыми от удивления губами. Как бы сильно Полли ни отличалась от других женщин, цветы она любила. Равно как и внимание.

Он щелкнул крышкой часов, проверил время. Половина первого. Если поторопится, успеет разобраться с делами до шести, а тогда и в гости заехать можно. Вряд ли Полли выставит его вон. И кто знает, вдруг цветы и его настойчивость все-таки растопят сердце упрямой красавицы?

В дверях конторы Далин столкнулся с Зейном. Широкий яркий шарф только подчеркивал нездоровый цвет лица приятеля, а сам он заметно исхудал. Заболел? Помощник то и дело мерз: для него, выросшего в знойной пустыне и прожившего там большую часть жизни, погода была слишком холодной.

— Я из полиции. Звали на опознание Томсона, — рассказывал Далин, пока шли до кабинета, и Зейн едва успевал за его размашистым шагом. — Знаешь, что самое обидное? Он ведь был у меня в тот вечер! Мы разговаривали почти до полуночи. Задержись он чуть дольше или, наоборот, выйди пораньше, остался бы жив.

Зейн странно покосился на него и промолчал. Если бы не разговор о похищенном трактате, не гибель детектива и утренний визит в участок, то Далин, скорее всего, не обратил бы внимания на необычное поведение приятеля. Но сейчас не мог позволить себе такой роскоши.

— Ты сам на себя не похож. Это ведь не из-за Томсона? — спросил Далин, останавливая его у дверей.

Взгляд помощника забегал, руки с силой сжали портфель.

— Не совсем… — Зейн покачал головой и выпалил как на духу: — Меня не оставляет мысль, что его смерть связана с расследованием. Посуди сам — стоило Томсону приблизиться к разгадке, и его убили. Может, нам лучше прекратить? Ты же сам говорил, репутацию это не восстановит, а компенсацию мы уже выплатили.

Помощник выглядел по-настоящему уставшим и как будто боялся отказа в просьбе. В чем-то Далин его понимал: никому не хочется стать потенциальной жертвой. А Зейн и в бесшабашной юности храбростью не отличался.

— Доверься мне. Я разберусь, — пообещал Далин, хлопнув его по плечу. План он давно составил.

Полли прекрасно знала, что нужно принять, если начинаешь задыхаться, а сердце колотится слишком быстро. Могла перечислить с десяток зелий, позволяющих сбить жар, и столько же снадобий, возвращающих спутанным мыслям кристальную чистоту. В столице она чуть ли не каждую неделю варила противоядия к афродизиакам. Вот только понимала — сейчас ей ни одно лекарство не поможет.

Она хотела сделать вид, будто ничего не произошло, а жаркий и жадный поцелуй — всего лишь всколыхнувшиеся воспоминания. Даже умудрилась не покраснеть, когда некромант зашел на кухню после осмотра Фирса. Но Тмор не позволил обратить случившееся в шутку. Лисица и пискнуть не успела, как снова попала в его объятия. Мужчина смотрел серьезно и внимательно, точно хотел убедиться — сказанные им слова будут поняты и прочувствованы:

— Я люблю тебя.

Она слышала это сотни раз в самых разных интонациях: гневных, когда Тмор сердился и пытался что-то ей втолковать; ласковых, сказанных на ушко низким бархатистым голосом, от которого шерсть будто наэлектризовывалась; умиротворенных, когда ранним утром она просыпалась на его плече.

Сейчас Полли не сумела пресечь его признание. Глупо было отрицать, их по-прежнему тянуло друг к другу. И дело было не только в физическом влечении.

— Ты позволишь мне любить тебя? — перефразировал Тмор, перемещая руку с ее талии на лицо, заставляя посмотреть себе в глаза.