Аптекарь

– И охота вам эти глупости читать? Ведь это писал монах-пройдоха, который настоящей ведьмы в глаза не видел. Где он мог у ведьмы увидеть хвостик? А если между нами, то из тех несчастных, которые были сожжены, может, десятая часть была ведьмами. Остальные – все оболганные соседями бедолаги или сумасшедшие.

– О, Франц – тонкий специалист по ведьмовству, – похвалил рыцарь. – Можно сказать – самоотверженный исследователь. Ты бы, Франц, может, и сам какой-нибудь манускрипт наваял, а то пропадут все твои знания ни за что ни про что.

– Почему же ни за что ни про что? – засмеялся Франц и подмигнул Иоганну. – Чем ваша душа не бесценный подарок? Несказанно рад нашей дружбе. И зря вы подкалываете, ведь я работаю над двумя грандиозными проектами: атласом звуков и атласом родимых пятен. Ведь родимые пятна не умирают вместе с их хозяином, а, оставив тело, перебираются на другое. А значит, каждое из них имеет свою историю, историю множества жизней, к которым было причастно. И когда ты рассматриваешь родимое пятно, которое было когда-то на плечах Нефертити, а сейчас живет на плече какой-нибудь девушки легкого поведения, то чувствуешь блаженный трепет… Конечно, это работа не на год и не на два, но времени у меня предостаточно. Этот драгоценный труд обессмертит мое имя не хуже Николы Теслы, который через двести пятьдесят лет будет обязан своей славой нашему брату.

– Что ты, Франц, мелешь, – поморщился Иоганн. – Да никогда неотесанный плотник не будет знаменит. Чушь.

Я пригласил их сесть и угостил вином. Амалия отпила и медленно и чувственно облизала свои яркие губы, не сводя глаз с меня, словно хотела что-то сказать. Если это правда, что он создал ее из мандрагоры, то произведение вышло чудесным. Странно лишь, что он говорил о потоке слов, который извергает Амалия, но я почему-то этим потоком еще не насладился.