Арабелла

Леди Бридлингтон не думала, что первый вечер Арабеллы будет неудачным: она всегда была хорошей хозяйкой и предлагала гостям лучшие вина и закуски, но то, что он будет иметь такой бешенный успех, даже не приходило ей в голову. Она скорее хотела представить Арабеллу другим дамам, чем устроить блестящую вечеринку; и хотя она, конечно, приглашала достаточно неженатых джентльменов, но без перспективы соблазнительных танцев или карт у нее было мало надежды увидеть больше половины их в ее просторных комнатах. Ее главной заботой было, чтобы Арабелла прекрасно выглядела и не испортила впечатление (и свое будущее) каким-нибудь неподобающим действием или неуместным упоминанием об этом жалком Йоркширском приходе. В основном, девочка вела себя очень мило, если не считать одного или двух раз, когда она всерьез обеспокоила свою покровительницу; один раз замечанием, которое ясно показало всю скромность ее положения — когда спросила перед дворецким, не помочь ли ей приготовить комнаты для приема гостей, как будто ждала, что ей тут же вручат передник и тряпку! — или другим, совершенно неожиданным поступком, который просто выходил за всякие рамки. Леди Бридлингтон не скоро забудет сцену у базара Сохо, когда она и Арабелла, выходя с рынка, увидели тяжелый фургон, неподвижно стоящий на дороге, и одну тощую лошаденку, которая тщетно пыталась сдвинуть его с места под градом ударов. В мгновенье ока застенчивая молодая девушка рядом с леди Бридлингтон превратилась в разъяренную фурию, которая набросилась на потрясенного возчика, и, топнув маленькой ножкой, приказала ему немедленно — немедленно! — сойти с фургона и не сметь поднимать снова свой хлыст. Он спустился, совершенно ошарашенный, и стоял перед этой маленькой фурией, возвышаясь над ней, как башня, пока она отчитывала его. Когда он пришел в себя, то попытался было оправдаться, но потерпел неудачу. Он — жестокое созданье, не способное управлять лошадью, и к тому же болван, раз не заметил, что одно колесо застряло, и, без сомненья, из-за его собственной неумелой езды. Он начал злиться, стараясь перекричать Арабеллу, но в. этот момент двое извозчиков, бросив свои экипажи, перешли через площадь и с сильным ирландским акцентом выразили даме свое одобрение, заодно поинтересовавшись, когда возчик уберет отсюда свою колымагу. Леди Бридлингтон все это время стояла, оцепенев от ужаса, в дверях базара, и думала только о том, что, слава Богу, никто из ее знакомых не стал свидетелем этой шокирующей сцены. Арабелла, живо ответив извозчикам, что она не потерпит драки, приказала владельцу фургона наблюдать за тем местом, где застряло колесо, а сама подошла к лошади, и та дала задний ход. Извозчики сразу предложили свою помощь; Арабелла же, прочитав короткую, но внушительную лекцию фургонщику о том, что недопустимо срывать свою злость на животных, возвратилась к своей крестной, спокойно заметив:

— Это большей частью невежество, знаете ли!

И хотя, когда ей было указано на недопустимость такого поведения, она извинилась, сказав что не стоило устраивать сцену на публике, было очевидно, что она ничуть не раскаивается; мол, папа бы сказал, что ее долг — вмешаться в такую ситуацию.

Но никакие упреки не могли заставить ее извиниться за достаточно неприличное поведение двумя днями позже, когда она войдя в свою спальню, обнаружила там очень молоденькую горничную с опухшим лицом, разжигающую камин. Нет, конечно у леди Бридлингтон не было никакого желания, чтобы ее слуги мучились от зубной боли и, если бы ее спросили, она без сомненья сказала бы, что при первом удобном случае девушку нужно отправить к врачу выдернуть зуб. Хозяйка большого дома обязательно должна заботиться о здоровье своей прислуги. Например, несколько лет назад, когда в моде были прививки от коровьей оспы, она привила всех слуг в Бридлингтоне и большинство арендаторов в поместье. Почти каждая знатная дама сделала это: так было принято в тот момент. Но упрашивать страдалицу сесть в кресло в лучшей комнате для гостей, повязать ей голову индийской шелковой шалью и побеспокоить хозяйку во время священного часа послеполуденного сна, врываясь к ней с требованием опиумной настойки, — такая благотворительность была уже чересчур. Леди Бридлингтон изо всех сил старалась объяснить это Арабелле, но она словно обращалась к глухой:

— У бедняжки такие ужасные боли, мэм!

— Ерунда, моя дорогая. Ты не должна позволять обманывать себя. Люди ее класса всегда поднимают шум из-за пустяка. Ей нужно выдрать зуб завтра, если ее смогут освободить от работы, и…

— Дорогая мадам, уверяю вас, она не в состоянии бегать вверх и вниз по лестницам с ведрами угля, — честно сказала Арабелла. — Ей следует принять несколько капель опиумной настойки и лечь в постель.

— Что ж, хорошо, — сказала ее светлость, уступая перед более сильной волей. — Но нет никакого повода так волноваться, моя дорогая! И просить одну из младших горничных сидеть в твоей спальне, и давать ей свою лучшую шаль…