Арабская империя

Таким же образом, в основе спора между Омейядами и Абдаллахом ибн Зубайром должно было лежать нечто большее, чем просто ревнивое соперничество правителей. Уже говорилось, что Мекка и Медина были отдаленными караванными станциями, находившимися на окраине блестящей и богатой империи, созданной воодушевлением первых мусульман. Бану Омейя теперь фактически сделались коренными жителями Дамаска, их воспитание проходило в космополитической атмосфере Сирии с ее тысячелетней древнегреческой и римской культурой и историей, уходящей еще дальше в глубь времен. Основная часть жителей Сирии и множество образованных людей все еще исповедовали христианство, и именно христиане составляли большинство правительственных чиновников, с которыми приходилось иметь дело халифу. Оставить центр этого делового мира и перенести резиденцию имперского правительства обратно в далекий пустынный оазис — Омейядам это должно было казаться совершенно непрактичным. Более того, Сирия граничила с Византийской империей, единственной в мире державой, в некоторой степени способной соперничать с арабами. Если бы правительство вернулось в Хиджаз, разве византийцы не попытались бы отвоевать Сирию? Мы даже можем представить себе, как мудрые и благочестивые приверженцы Омейядов говорят: «Мы глубоко чтим святые города Мекку и Медину, но с точки зрения политики теперь было бы неразумно продолжать гражданское управление оттуда. Те, кто восстанут против дамасского халифа, просто уничтожат империю и мусульманское единство».

Как говорят, Абдаллах ибн Зубайр оправдывал свой мятеж, утверждая, что им двигало благочестивое негодование при виде того, как бесстыдно совершаются дела, запрещенные Богом. Возможно, мы поэтому вправе сделать вывод, что он видел в себе защитника истинной веры, которую проповедовал Посланник Божий. Его мать, как мы уже упоминали, стяжала славу при побеге Пророка из Мекки; это, можно сказать, была арабская Флора Макдональд[34], если подобное сравнение допустимо. Его отец Зубайр был одним из ближайших соратников Посланника. Мать его отца приходилась Мухаммаду теткой. Существует любопытная история о том, как однажды, когда Абдаллах ибн Зубайр был еще мальчиком, у Пророка по какой-то причине было кровотечение. Увидев юного Абдаллаха, Мухаммад подозвал его и сказал: «Абдаллах, возьми этот сосуд с кровью и вылей ее там, где никто этого не увидит». Но, выйдя из комнаты, мальчик выпил кровь. «Многие люди, — пишет арабский историк, — полагали, что он черпал свою силу и отвагу из этой крови». Возможно, он и сам так думал.

Большинство историков свидетельствует о благочестии Абдаллаха, его необыкновенно долгих молитвах и привязанности к Дому Бога — мекканскому храму Каабы. Некоторые заявляют, что он проводил в молитве ночи напролет, стоя на коленях или простершись ниц. Сторонники Дамаска объясняли его благочестие лицемерием. Однако есть и еще один фактор, влияние которого порой можно проследить в поведении ранних мусульман, а именно страх перед адом. Пророк описал мучительные пытки, ожидающие грешников, в самых устрашающих выражениях. В страстной надежде избежать столь ужасной участи многие верующие полагались на пост, рыдания и ночные молитвы.

Как уже говорилось, Ибн Зубайр преуспел в трех вещах — отваге, благочестии и красноречии. У него был такой голос, что во время проповеди он отдавался в холмах, окружающих город. Лишь в одном его обвиняли и друзья, и враги — в скупости. Он не был щедрым дарителем, а в глазах народа Аравии это серьезный недостаток. Но зато утверждают, что он был справедливым судьей.

Ты походил на Абу Бакра и Османа[35]

.И Омара, когда ты нами правил.
Вершил ты справедливость неустанно,
И нищий люд тебя любил и славил.
Но ясным утром тучи налетели,
Чтоб в горе нашем мы осиротели.

Темные тучи, сгустившиеся после смерти Абдаллаха, ознаменовали окончательное закрепление правящей династии в Дамаске и бесповоротное погружение Мекки в политическое ничтожество; она превратилась в «древний епископальный город», далекий от суеты современной жизни.

Гражданская война продолжалась двенадцать лет, начиная с восстания Хусейна, а затем Абдаллаха ибн Зубайра и заканчивая воцарением Абд ал-Малика в качестве единственного халифа. Тем не менее мы можем усмотреть в этих бесполезных и кровавых схватках не столько мелочные раздоры толпы сварливых арабов, сколько родовые муки, необходимые для рождения нового социального строя, в процессе которых дамасские новаторы и религиозные консерваторы Медины, сторонники божественного права семьи Али и хариджитские теократы, одинаково искренне верили в справедливость своего дела.

Воинственная природа первых представителей арабской расы явно приводила к тому, что они стремились разрешить все противоречия силой оружия.