Арабская империя

Даже через двенадцать веков после описываемых событий приятно читать о прибытии из Дамаска этих войск. Как бы далеки ни были арабские историки от военного дела, профессионализм сирийской армии чувствуется в каждом их слове. Часовые бдительны, лагерь укрепляется до наступления ночи, командир вызывает подчиненных ему офицеров, объясняет им ситуацию и убеждается, что каждый отряд знает, что ему делать. Как мало изменилась воинская служба за двенадцать столетий. Когда прибыла сирийская армия, Шабиб угрожал Куфе. Дамасская армия выстроилась в боевом порядке, на флангах — кавалерия, в центре — пехота, построенная в три линии. Первый ряд состоял из копейщиков, которые, встав на одно колено и уперев конец древка в землю, встречали врага густым лесом пик.

Позади копейщиков стояли мечники, готовые сражаться с неприятельскими солдатами, которые сумеют прорваться сквозь пики. За ними находились стрелки с луками наизготовку и колчанами, полными стрел.

Хариджиты всегда были нападающей стороной. Они никогда не вели оборонительных боев. Они либо нападали с отчаянной храбростью, либо исчезали. Целый день они, подобно дервишам в Омдурмане[37], тщетно бросались на неподвижные ряды. Ближе к вечеру, когда их атаки ослабели, дамасская армия плотным строем медленно двинулась вперед, сметая остатки неприятеля. Такая армия была слишком профессиональной для Шабиба, давно привыкшего к легким победам над воинами, набранными в Куфе. На следующий день хариджиты исчезли, вскоре объявившись у Ахваза, куда они перебросились, чтобы объединиться со своими собратьями по секте в Южной Персии. Сирийская карательная армия последовала за ними, и на берегах Дуджейла — современной реки Карун — началась еще одна битва. Ситуация повторилась, и фанатики целый день без всякого успеха отчаянно штурмовали дисциплинированные ряды. На заходе солнца они отступили через понтонный мост через Дуджайл. Шабиб находился в арьергарде и переправлялся через реку последним. Он спешился и повел лошадь через мост под уздцы. Однако посреди моста она испугалась, резко скакнула вперед и столкнула Шабиба в реку. Под тяжестью своих доспехов он как камень пошел ко дну. Остатки его армии растворились в горах Персии.

* * *

Сегодня многих людей ставят в тупик эти потрясающие военные подвиги арабов в VII и VIII вв. в сравнении с той низкой боеспособностью, которая отличает некоторые арабские армии современности. Большинство тех, кого мы сегодня называем арабами, с этнической точки зрения имеют очень небольшое отношение к людям, покинувшим Аравию в VII в. Однако быстрое вырождение жителей Куфы также не лишено интереса. Шестьюдесятью годами раньше самые отчаянные сражения против могущественной тогда Персидской империи шли именно на Евфрате. Решающее столкновение при Кадисии — ужасная битва, продолжавшаяся четыре дня, отмеченная огромными потерями — произошло всего в нескольких милях от Куфы. Когда Персия была разгромлена, победоносные арабы основали в Куфе свою главную базу. Жители Куфы, бежавшие от Шабиба в 695 г., были внуками, а кое-кто и сыновьями героев Кадисии.

Такое стремительное вырождение можно объяснить тремя причинами. Во-первых, сам Пророк признавал законность использования в качестве наложниц женщин, добытых на войне с неверными. Завоевание древней, богатой и роскошной Персидской империи принесло фантастическую прибыль. Каждый арабский солдат мог заполучить множество жен и наложниц и огромные средства на их содержание. Таким образом, физическую выносливость некогда худощавых и выносливых воинов пустыни быстро подорвали безделье и роскошь.

Вторая причина угасания боевого духа у жителей Куфы была косвенным образом связана с тем же самым обстоятельством, а именно чрезмерным количеством жен и наложниц. Но здесь речь идет скорее об ослаблении верности и веры, чем о потере физической формы. Кажется совершенно естественным предположение, что многие из этих греческих, персидских и армянских наложниц не испытывали такого воодушевления, как арабские женщины, и даже не были искренне верующими мусульманками. Следовательно, то, как они воспитывали своих детей, не могло не посеять в юных умах идей, способных подорвать как арабскую воинственность, так и безусловную преданность исламу. Сам факт, что ребенок знал о греческом или персидском происхождении своей матери и ее родственников, мог незаметно расширить его взгляд на мир и свести на нет готовность безропотно умереть за победу арабов.

Третья причина нежелания жителей Куфы сражаться, вероятно, заключалась в их расколе на множество партий. Некоторые симпатизировали шиитам, другие в прошлом поддерживали Абдаллаха ибн Зубайра, а третьи склонялись к хариджитам. К тому же среди горожан было немало бывших рабов самой разной этнической принадлежности, получивших свободу от своих арабских хозяев.