Арабская империя

Европейские писатели часто любят утверждать, что арабы не имели других представлений о политике, кроме племенной вражды, и надо признать, что многое из их истории в период Омейядов, похоже, подтверждает подобные критические выпады. Тем не менее мы вынуждены также признать чрезвычайную широту и мудрость, которую они, как завоеватели, проявили в своей политике, превзойдя в этом великие державы нашего времени, настаивавшие на безоговорочной капитуляции после обеих мировых войн. Действительно, именно в роли завоевателей древние арабы достигли самых больших высот. Их необыкновенная отвага и смелость в бою, великодушие условий, предлагаемых ими всем сдавшимся, и честность, с которой эти условия соблюдались, могли бы послужить примером множеству современных государств. Только после окончания завоеваний, когда арабы получили возможность наслаждаться богатством, роскошью и безопасностью, их нравственные устои начали стремительно рушиться.

Муса теснил последних христиан, которые все еще не сложили оружия, в диких горах Галисии, когда летом 714 г. получил от халифа Валида ультимативный приказ немедленно явиться в Дамаск с официальным рапортом. Тарик, очевидно, получил такой же вызов.

Преступление, совершенное Мусой, было куда страшнее жестокости или несправедливости — он добился слишком большого успеха и приобрел слишком большое влияние. Как наместник Северной Африки от Триполи до Марокко и завоеватель Андалуса — такое название арабы дали всей подвластной им части Испании, — он контролировал территорию, по величине почти такую же, какая находилась в руках его господина, — от Египта до Индии. Если бы он пожелал, он вполне мог бы добиться независимости от Дамасского халифата. Кажется, ни один арабский историк не считает, что Муса вынашивал подобную идею, хотя некоторые из них и намекают, что он серьезно подумывал о завоевании Франции и Италии и возвращении в Сирию через Грецию, захватив по пути Константинополь. Если бы арабы уже не потеряли так много жизней и сил в братоубийственных гражданских войнах, такая программа могла бы оказаться им по плечу, поскольку в тогдашней Европе не было государств, достаточно могущественных, чтобы противостоять им. К тому же за последнее время к арабам пришел колоссальный приток людской силы со стороны новообращенных берберов, такого же отважного, воинственного и частично кочевого народа, как и они сами. Однако арабы упустили эту возможность. Вскоре после завоевания Испании они вернулись к своим междоусобным распрям, вдобавок чувство расового превосходства помешало им предоставить равенство берберам, а ведь, согласись они с радостью на союз с последними, Европа вполне могла бы оказаться завоеванной.

Если причиной отзыва Мусы на самом деле была зависть халифа Валида, то, похоже, выбранная им политика, призванная успокоить подозрения его господина, была ошибочной. Его путь из Сеуты через Африку и Египет в Палестину был сплошным грандиозным триумфальным шествием. Если верить сообщениям, Мусу сопровождали четыреста готских аристократов в золотых коронах, а в обозе следовали примерно восемнадцать тысяч рабов и огромные богатства, захваченные в древних городах Андалуса.

Когда Муса со своей великолепной свитой достиг Тивериады, он впервые услышал о том, что халиф Валид серьезно болен. Одновременно он получил послание от брата халифа, Сулеймана ибн Абд ал-Малика, повелевшего ему ждать дальнейших указаний в Тивериаде. Абд ал-Малик, как мы помним, перед смертью приказал народу присягнуть Сулейману как наследнику Валида на случай, если его старший брат умрет первым.

Отношения между братьями Валидом и Сулейманом не отличались особой сердечностью. Теперь же, предвидя преждевременную смерть халифа, Сулейман хотел, чтобы испанский триумф состоялся уже после его восшествия на престол. Мусе предстояло принять щекотливое решение. Если он отложит прибытие в Дамаск по просьбе Сулеймана, а Валид поправится, то ясно, что последний возмутится. Он решил проигнорировать послание Сулеймана и продолжил путь. Халиф Валид чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы его принять, но вскоре после этого его болезнь обострилась, и он умер. Не успел Сулейман принять халифат в свои руки, как Муса вместо того, чтобы стать героем и победителем, оказался преступником. Его секли, оскорбляли и осудили на выплату штрафа в размере двухсот тысяч золотых монет — предполагали, что именно таков был объем богатств, которые скопились в его руках. Его отпустили на свободу лишь в пожилом возрасте, и Муса окончил свои дни в нищете и забвении в оазисе Вади ал-Кура в сотне миль к северу от Медины.

Тарику ибн Зийяду, чей молниеносный набег на Толедо сделал завоевание Испании таким легким, повезло больше, чем его хозяину. Он не понес наказания за свою службу. Как зависимый бербер, он, вероятно, не считался опасным для верховной власти халифа и поэтому был отпущен на свободу, получив позволение вернуться к своим первоначальным обязанностям домашнего слуги.