Арабская поэзия средних веков

Я из Лакика спешил в Зат-аль-Хармаль, и вдруг предо мной
Выросла груда камней и золы на дороге степной.

Долго глядел я на то, что когда-то служило жилищем.

Где бы я ни был, я в эти места возвращаюсь порой.

Эти руины омыты дождями и сглажены ветром,

Сек их песок, обжигало жестокой полдневной жарой.

Не оттого ли, что в зарослях жалобно горлица стонет,

Катятся капли со щек на одежду, как в дождь проливной?

Катятся, перлам тяжелым подобные, крупные слезы,

Словно разорваны бусы жемчужные грубой рукой.

Помню: услышал я возгласы всадников племени мурра,

Племя мухаллаль мгновенно исторгло свой клич боевой.

К братьям своим я воззвал, и абситы откликнулись разом

Звоном оружья, бряцаньем доспехов и ринулись в бой.

Гибкими копьями, острою сталью мечей машрафийских^{47}

Смело таранят мои соплеменники вражеский строй.

Наполовину я знатный абсит — по отцовскому роду,

Острым клинком защищаю я честь половины другой.

Если настигнут тебя — нападай, а теснят — защищайся,

В доме своем принимай как друзей всех гонимых судьбой!

Стычка с врагами — удел смельчаков с богатырской душою,

Лишь малодушные в страхе бегут, не владея собой.

Честно свой хлеб добываю всегда, и, пока не добуду,

Голод готов я сносить и невзгоды, мириться с нуждой.

В час отступленья, когда наседают враги на абситов,

Отпрыски знати смиренно склоняются передо мной.

Всадники знают, как верный мой меч неприятеля косит,

В страхе враги, когда меч мой сверкает над их головой.

Не обгонял я ни разу собратьев, охваченных страхом,

И отступаю одним из последних пред вражьей стеной.

Видел я гибель, со мною она с глазу на глаз осталась.

Солнце всходило, и мирный рассвет обернулся войной.

Молвил я смерти: «Глоток мой последний, увы, неизбежен,

Рано ли, поздно — к тебе мы приходим, как на водопой.

Зря ты грозишься, я знаю и сам, что тебя не избегнуть,

Нынче ли, нет — все равно уготован мне вечный покой».

Сам становлюсь я пособником смерти, когда чужеземцы

Древнюю землю мою осаждают несметной ордой.

В час роковой, когда кони и всадники скалятся злобно,

Словно довел их до грани безумия горький настой,

Сгину в бою, но не стану я сетовать, лежа в могиле:

«Ах, почему мне пришлось повстречаться со смертью такой!»

«Ты плачешь? Сухейя сурова с тобой?..»