Арабская поэзия средних веков

Смешон для Аблы удалец, чья жизнь полна невзгод,
Чье тело твердо, словно меч, упруго, словно дрот.

Покрыта пылью голова, одежда вся в лохмотьях,

Он не расчесывал волос, пожалуй, целый год.

Он целый год готов таскать железную кольчугу,

Он ищет гибели в бою, его удел — поход.

Так редко он снимал доспех, что ржавчина на коже,

Следы ее не смыть водой, ничто их не берет.

Смеется Абла надо мной: «Гляди, какой красавец!» —

Старается холодной быть, но взглядом сердце жжет.

Ну почему же, почему она глаза отводит?

Я славу смелостью стяжал и щедростью почет.

О девушка, не уходи! Взгляни хоть на прощанье!

Ну погляди же на меня, ведь я же не урод!

Немало дев — нежней, чем ты, искуснее в жеманстве,

Таких, что ослепят красой, и губы их, как мед,

Но я стремлюсь к тебе одной, любви твоей достоин,

Скакун желанья моего узду тугую рвет.

«Отравленной стрелы проник мне в сердце яд…»

Отравленной стрелы проник мне в сердце яд,
Едва красавица в меня метнула взгляд.

На празднестве она своих подруг затмила,

Сияющих красой, как звезд лучистый ряд.

От мира боль таю, но на лице страданье:

Мне невозможно скрыть горящий в сердце ад.

Красавица прошла, покачивая станом,—

Так ветвь качается, лишь ветры налетят.

Красавица прошла, скосила глаз пугливый —

Так робкая газель порой глядит назад.

Красавица прошла, так всходит в темном небе

Луна, украшенная бусами Плеяд.

Улыбкой расцвела — и жемчуга сверкнули

В устах, которые мгновенно исцелят.

О Абла, я люблю, я все еще надеюсь,

Хоть нет конца тоске, хоть жизни я не рад.

О, если бы судьба дала мне каплю счастья,

Беда казалась бы мне легче во сто крат.

«Я черен, как мускус, черно мое тело…»

Я черен, как мускус, черно мое тело,
Мою б черноту кислотой не свели,

Но дух мой от всякого черного дела

Далек, словно выси небес от земли.

«Ветерок из Хиджаза, слетая с высот…»