Арабская поэзия средних веков

Вы, суд мирской! Слуга Аллаха, тот, Кто судит нас, руководясь законом,
Пусть жен не всех в свидетели зовет, Пусть доверяет лишь немногим женам.

Пусть выберет широкобедрых жен, В свидетели назначит полногрудых,

Костлявым же не даст блюсти закон — Худым, иссохшим в сплетнях-пересудах.

Сошлите их! Никто из мусульман Столь пламенной еще не слышал просьбы.

Всех вместе, всех в один единый стан, Подальше бы! — встречаться не пришлось бы!

Ну их совсем! А мне милее нет Красавицы роскошной с тонким станом,

Что, покрывалом шелковым одет, Встает тростинкой над холмом песчаным.

Лишь к эдаким благоволит Аллах, А тощих, нищих, с нечистью в сговоре,

Угрюмых, блудословящих, перях, Ворчуний, лгуний, — порази их горе!

Я жизнь отдам стыдливой красоте. Мне знатная, живущая в палате

Красавица приятнее, чем те, К которым ночью крадутся, как тати.

«Я видел: пронеслась газелей стая…»

Я видел: пронеслась газелей стая.
Вослед глядел я, глаз не отрывая,—

Знать, из Куба^{121}

неслись они испуганноШирокою равниною без края.

Угнаться бы за ними, за пугливыми,

Да пристыдила борода седая.

Ты старый, очень старый, а для старого

Уж ни к чему красотка молодая.

«Отвернулась Бегум…»

Отвернулась Бегум, не желает встречаться с тобой,
И Асма перестала твоею быть нежной рабой.

Видят обе красавицы, сколь ты становишься стар,

А красавицам нашим не нужен лежалый товар.

Полно! Старого друга ласкайте, Бегум и Асма,

Под деревьями нас укрывает надежная тьма.

Я однажды подумал (ту ночь я с седла не слезал,

Плащ намок от дождя, я к селению Джазл подъезжал):

О, какая из дев на вопрос мой ответить могла б,

Почему за любовь мне изменою платит Рабаб?

Ведь, когда обнимал я другую, — казалось, любя,—

Я томился, и жаждал, и ждал на свиданье — тебя.

Если женщины верной иль даже неверной я раб,

Мне и та и другая всего лишь — замена Рабаб.

Обещай мне подарок, хоть я для подарков и стар,—

Для влюбленной души и надежда — достаточный дар.

«Я покинут друзьями…»

Я покинут друзьями, и сердце мое изболело:
Жажду встречи с любимой, вздыхаю о ней то и дело.

И зачем мне совет, и к чему мне любезный ответ,

И на что уповать, если верности в любящей нет?

Кто утешит меня? Что мне сердце надеждою тешить?

Так и буду я жить — только смерть и сумеет утешить.

«В стан я племени прибыл…»