Арабские звезды сияют ярче

Дверь открыл своим ключом, осмотрел прихожую… Оксана дома, а детей нет – отлично. Арсений пошел в гардеробную комнату, достал два чемодана и стал собирать свои вещи. Гардеробная большая по размеру, тут и детские шкафы, и отдельно вещи жены – туфли, сумки, шмотки, его вещи тоже отдельно висят. На шум, а он не старался собираться по-тихому, прибежала Оксана, начала со спокойной ноты, хотя сейчас она – ох, как неспокойна:

– Что это означает?

– Зачем спрашиваешь? – держал ровный тон и он. – Ты же видишь, я собираю вещи, потому что ухожу.

– Ты хотел уйти, как вор? Потихоньку?

– А ты считаешь, в этом доме я могу что-то украсть?

Оксана занервничала: он ведь серьезно настроен. Да, она не думала, что до этого дойдет, полагала, перебесится. Но его решительность вовсе не игра, не своеобразное кокетство, когда мужик добивается, чтобы его уговаривали, просили, унижались перед ним, а он ставил условия, тем самым подчиняя свою вторую половину. Сейчас Оксана согласилась бы на все, лишь бы урегулировать конфликт, только вот беда – конфликта как такового не было.

– Ты… – оттого что кровь ударила в голову, а в глазах потемнело, она с трудом произносила слова. – Ты… хорошо… подумал?

– Я все эти годы думал.

– Но почему? – взревела жена, пережив первый шок и привыкая ко второму. – Какого черта тебе не хватает?

– Оксана, давай расстанемся мирно? – предложил он.

– Мирно? Какой мир, если ты поступаешь подло по отношению ко мне и детям? Что им я скажу? Папа ушел к шлюхе?

Нет, он уверенно держал спокойную тональность, заранее настроил себя – не поддаваться на провокации и не скатываться на скандал:

– Детей я не бросаю, а только расстаюсь с тобой. И хочу расстаться цивилизованно – ты сама много раз употребляла это слово, учила других так поступать. Настала пора тебе показать, что такое цивилизованность.

– Да как ты можешь… – задыхалась Оксана, от этого удара ее трясло. – Как можешь так поступать со мной! Я же сделала тебя! Все, что ты сейчас есть – это я! Я оббивала пороги, доказывая всем, какой ты спец, дружила с нужными женами, чтобы тебя втолкнуть в банковскую сферу…

– Вот! – указал он на нее пальцем. – Вся твоя цивилизация слилась в канализацию, когда именно тебя коснулось. Но учить-то проще, выглядеть благородной за счет других и любоваться собой легко. Прости, но это качество в тебе я никогда не любил.

– Ты неблагодарный… Какую же сволочь я вытащила в люди! Да если я захочу, тебя турнут из банка назад, в канаву!

– И в канавах живут люди, – еще сдерживался он.

– Ах, вот как! Ну, ты молодец! Попользовался мной и – адье? Ничего, ты пожалеешь, за подлость нужно платить. Зря надеешься, что ты здесь фигура, я перекрою тебе кислород везде, а потом посмотрю, как твоя шлюха выставит тебя.

Оксану занесло, она уже не ведала, что творила, у нее дрожали губы, слезы готовы были вылиться и затопить дом, понимала, что нужно держать себя в руках, да куда там, захлестнуло негодование.

На этом мирная часть закончилась Арсения тоже захлестнуло, потому что в какой-то момент до него дошло в этой гардеробной комнате, что он сам виноват, сделав в свое время неправильный шаг. Согласен, за компромиссы люди платят, настал черед расплачиваться им обоим и, кажется, дело идет к вражде, чего он стремился избежать. Но поскольку Оксана перешла на оскорбления и унижения, логично и ей выставить счет, если и после этого ничего не поймет, нужна гильотина, потому что голова у нее явно лишняя часть. Арсений схватил Оксану за руку и потащил в гостиную, там швырнул в кресло и стал перед ней, поставив руки на пояс. Во время своего яростного монолога, копившегося годами, он подкреплял слова, активно жестикулируя: