Арабский Геродот

Хотя политическому образованию, созданному Саффаром, и была суждена недолгая жизнь, сама личность Саффара, сделавшего головокружительную карьеру от подмастерья до властителя обширной области, осмелившегося вступить в спор с самим халифом, произвела сильное впечатление на его современников. Наверное, Масуди слышал рассказы о непреклонном и мужественном Йакубе ибн Лайсе еще в Багдаде. Прежде всего, о нем шла молва как о неприхотливом воине, способном довольствоваться малым. Масуди сообщает, что Саффар всегда сидел на куске дерюги, спал на щите, положив под голову знамя. Однажды, по словам нашего автора, халифский посол упрекнул полководца за то, что его походная палатка бедна. Саффар ответил, что о предводителе судят не по тому, что он возит с собой, а по его делам; вещи же только обременили бы вьючных животных. Думается, что подчеркнутая личная скромность Саффара была не только чертой его характера, но и своеобразной маской, которую он надел на себя, чтобы добиться популярности среди своих воинов. Масуди замечает, что Саффар вел себя с подчиненными небывалым образом и поэтому пользовался среди них небывалым авторитетом. Будучи лично скромным и неприхотливым, Саффар не допускал панибратства. Он никого не посвящал в свои планы. Если его войска не были в походе, он любил сидеть и размышлять в одиночестве, а по вечерам обучать мальчиков умению владеть оружием. Он полностью доверял только специально отобранным им самим охранникам, с которыми делил ночлег и скудную трапезу. Гвардейцы не пускали в палатку полководца никого из его военачальников без особого на то разрешения. Войско Саффара славилось железной дисциплиной. Масуди приводит следующие тому примеры. Однажды Саффар приказал своим воинам устроить привал и разрешил пустить лошадей на пастбища. Но потом обстоятельства сложились так, что он был вынужден внезапно дать сигнал о выступлении. Люди, присутствовавшие при этом, после говорили, что они видели, как один воин вырывал у своей лошади траву изо рта, чтобы не опоздать в строй. В другой раз, говорит Масуди, войско оставило в неприкосновенности захваченный неприятельский лагерь, в котором имелись богатые трофеи, дожидаясь приказаний на этот счет своего начальника. Строгий порядок был установлен Саффаром при приеме новобранцев на службу. Если к нему приходил человек, желавший поступить в войско, то Саффар, как сообщает Масуди, лично с ним беседовал. Потом распоряжался продать его имущество, а деньги сдать в войсковую казну. Новобранец же взамен этого получал военное снаряжение и становился на довольствие. Если кто-либо хотел уйти от Саффара, то его отпускали, возместив стоимость проданного имущества.

На востоке Ирана и в Средней Азии в первой половине X в. существовало государство Саманидов, главными центрами которого являлись Самарканд и Бухара. Прародителем саманидских властителей был мелкий бухарский землевладелец Саман, внуки которого были назначены на административные должности в Хорасане во время правления халифа Мамуна за участие в подавлении одного из местных восстаний. После разгрома государства Саффаридов Саманид Исмаил получил от халифа Муктафи (902—908) грамоту на управление Хорасаном. Саманиды опирались на крупных иранских и среднеазиатских землевладельцев. Они установили в своем государстве аббасидскую бюрократическую систему управления. Подобно багдадским халифам, Саманиды формировали свое войско из тюрок, которые со временем стали организовывать государственные перевороты. Так, в 913 г. шах Ахмад ибн Исмаил был убит тюркскими гвардейцами и на престол был возведен его восьмилетний сын Наср. Всевластие тюрок и растущий сепаратизм крупных феодалов привели в конце X в. к падению державы Саманидов.

Во времена Масуди Саманиды были мощной политической силой, лишь номинально подчиненной Халифату. При дворе правителей стала возрождаться иранская культура, обогащенная арабо-мусульманским влиянием.

Масуди, по всей видимости, был сторонником усиления власти халифов Багдада, и в лице Саманидов он не без основания видел их соперников, разрушителей единой арабо-мусульманской империи. Не в силах противопоставить в своем сознании мощи Саманидов какую-либо реальную политическую силу, Масуди предпочел умолчать в своих сочинениях об их государстве, несмотря на то что побывал в его пределах.