Арабский халифат. Золотой век ислама

Там, где ислам совпадал с арабизмом, он был удобен для правителя и его легко было поставить на службу государству. После того как Абдул-Малик одержал верх над своими противниками, он возобновил священную войну с византийцами, которая затихла почти на 15 лет[96]. Юстиниан II потерпел поражение при киликийской Себасте, или Себастополе, в 73 году от хиджры, который начался в конце мая 692 года нашей эры. Главнокомандующим Абдул-Малика был его брат Мухаммед ибн Марван, наместник Месопотамии и Армении, который также руководил ведением войны в Малой Азии и Армении. Как во времена Муавии, каждый год против византийцев велась крупная и мелкая кампании, и, даже если они не добивались результатов, они по крайней мере были полезной школой для сирийских и месопотамских арабов, для которых они были постоянной муштрой. Мерой, связанной с возобновлением военных действий против византийцев, которая удовлетворяла и религиозным, и национальным интересам, было преобразование денежной системы, предпринятое Абдул-Маликом. Аль-Балазури рассказывает о ней следующее. К византийцам из Египта шла бумага, а с другой стороны, к арабам от византийцев шли золотые динары. На листах бумаги прежде были христианские надписи и изображение креста в качестве водяных знаков, но при Абдул-Малике их заменили стихом из Корана «Скажи: Он – Бог – один». Византийцы угрожали ответить на это чеканкой на динарах оскорбительных для пророка изречений, так что арабы тогда стали сами чеканить золото. Абдул-Малик положил этому начало в Дамаске в 74 году от хиджры, а аль-Хаджжадж начал чеканить серебро в Куфе в конце 75 года. До той поры хождение имело греческое золото и персидское серебро и некоторое количество монет Химьяритского царства (с аттической совой). Аль-Вакиди, более того, говорит, что Абдул-Малик начал чеканить серебряные драхмы и золотые динары не раньше 76 года от хиджры, но если верно утверждение Феофана, что отказ Юстиниана II от дамасских золотых монет стал причиной возобновления войны между мусульманами и византийцами, тогда датировку аль-Балазури следует сместить скорее вперед, а не назад. Новые монеты чеканились во имя Аллаха и несли на себе изречения из Корана, с провозглашением Его абсолютной власти и всемогущества Его Посланника[97]. Арабы, разумеется, чеканили золотые и серебряные монеты и до Абдул-Малика, но по византийскому и персидскому образцу. Более того, представляется, что Муавия пытался сделать то, что удалось сделать Абдул-Малику, потому что, согласно сирийцу Нельдеке, Муавия чеканил золотые и серебряные монеты, но их не принимали, потому что на них не было креста. Даже на золотые монеты Абдул-Малика сначала смотрели с подозрением, особенно в Медине, потому что они весили столько же, сколько старые потертые динары[98].

Аналогичной попыткой обрести большую независимость от иноземного влияния было введение арабского языка в государственных учреждениях, например в казначействе, так как стабильность администрации в большой степени опиралась на финансы. До той поры официальные дела и счета в Дамаске велись на греческом, в Куфе – на персидском языке. Согласно аль-Балазури, переход на арабский, видимо, начался в Куфе. Заданфаррух ибн Пири или его сын Марданшах был последним персидским служащим. Его помощник Салих ибн Абдуррахман предложил аль-Хаджжаджу вести расчеты по-арабски и справился с этим делом сам, хотя выражение дробей причинило ему немало хлопот, потому что в Куфе, по-видимому, не пользовались цифрами. Аль-Балазури также указывает любопытную причину, почему правительственные учреждения в Дамаске стали «арабизироваться». Из-за проступка, совершенного греческим служащим, Абдул-Малик решил перевести все, связанное с управлением, на арабский язык. Получивший назначение Сулейман ибн Саид завершил работу за год и получил в награду годовую подать с аль-Урдуна, которая составила 180 тысяч динаров. Греческая и персидская системы, конечно, сохранились, поменялся только язык, и, несомненно, имевшиеся греческие и персидские чиновники, знакомые с арабским языком, тоже остались на своих местах. Салих ибн Абдуррахман, который инициировал эту перемену в Куфе, сам был иранцем из Систана, но, чтобы суметь перевести греческое и персидское делопроизводство на арабский язык, нужно было знать все три. В Дамаске даже при Абдул-Малике грек Сергий продолжал занимать влиятельное положение, которое занимал при Муавии и Язиде. Феофан, который приписывает замену официального государственного языка с греческого на арабский сначала аль-Валиду I[99] (6199 г. от Сотворения мира), говорит, что арабам пришлось сохранить греческие цифры и что их нотариусы оставались христианами, и, более того, христианские тайные советники во времена Аббасидов, когда и была написана эта хроника, были как никогда влиятельными, могущественными и ненавидимыми. Кроме того, арабы обычно считались непригодными для подсчета налогов и податей и по другим причинам, помимо простой нехватки формальных знаний.