Арарат

— Винтовка у тебя заряжена, да еще зовут тебя Ваагн… Наш прародитель Ваагн драконов истреблял, а ведь винтовки-то у него не было!.. Смотри, какое сильное у тебя оружие! — И, прицелившись, он уложил одного из немецких автоматчиков, пробравшегося вслед за отступающими.

Хладнокровие и решительность Асканаза словно встряхнули всех. Саруханян снова стал так, чтобы заслонить Асканаза от вражеских пуль; в эту минуту командир казался ему подлинным героем. Показывая на только что подбитых немецких автоматчиков, Асканаз обратился к бойцам:

— Видите, не так-то они страшны, правда? Вот пули из ваших винтовок уложили фашистов насмерть, но стоит только показать, что боишься их, и они уже лезут вперед, стреляют, даже не целясь!.. Убедились теперь, что не враг страшен, а вы страшны врагу?!

Асканаз передал винтовку Ваагну и приказал:

— Вперед, за мной! Во имя Советской Родины, во имя чести армянского народа, вперед! — и, не оглядываясь, побежал к окопам.

Но и не оглядываясь, он знал, что бойцы бегут за ним. Теперь каждый из них старался опередить Асканаза, каждый победил в душе то, что ужасней и унизительней всего, — чувство страха. Троих фашистских автоматчиков уложили Ваагн и Мурад. Саруханян, подхвативший на бегу автомат убитого бойца, вывел еще двоих из строя. Это особенно воодушевило новичков. Но Саруханян не сводил глаз с Асканаза, готовый в любую минуту хотя бы ценой жизни защитить его.

Возвращение отступивших бойцов и появление командира полка в окопах воодушевило и тех, кто оставался на своих местах. Они яростно кинулись вперед и в ожесточенном рукопашном бою уничтожали немецких автоматчиков, прорвавших переднюю линию обороны. Вскоре фашистская часть, пытавшаяся выйти в тыл батальона, перестала существовать как боевая единица: одни ее солдаты были уничтожены, другие отошли назад.

Асканаз приказал командиру батальона продолжать преследование неприятеля. Артиллерийские батареи полка продолжали поливать огнем неприятельские позиции и огневые точки. По условному сигналу Асканаза телефонная станция была переброшена к новому командному пункту.

Нина, узнавшая от Вахрама о происшедшем, не находила себе места. В то время как в душе ее шевелились подозрения, Асканаз был в самом пекле!.. Она радостно откликнулась на его звонок, едва удержавшись от желания крикнуть в трубку: «Как самочувствие, Асканаз Аракелович?» Но, взяв себя в руки, официальным тоном сообщила, что связала его с Остужко. Узнав, что его батальон только что отбил четвертую атаку, Асканаз сказал несколько одобрительных слов и приказал передать трубку Берберяну.

Но тут кто-то отключил телефон, и голос Нины тревожно сообщил:

— Простите, товарищ командир, вызывают из штаба дивизии. Я отъединила по их требованию.

Асканазу хотелось связаться и с другими батальонами, чтобы доложить об обстановке в штаб дивизии. Но, по-видимому, ему должны были сообщить что-то неотложное.

— Слушай, друг, — в голосе начальника штаба слышалась нескрываемая тревога, — у твоего правого соседа создалось тяжелое положение… Вардан Тиросян лично отправился туда, чтобы своим присутствием подбодрить бойцов. Но без помощи не обойтись. Противник угрожает штабу дивизии. А каково положение у тебя?

Асканаз доложил обстановку, добавив, что готов выполнить любой приказ.

— Оставь на участке достаточное количество силы для эффективной обороны. Остальных надо перебросить на помощь угрожаемому полку.

Асканаз снова связался с Остужко и с командиром третьего батальона, потребовал, чтобы они выделили по одной роте. Затем вызвал последние резервы и, оставив вместо себя Берберяна, быстро двинулся к позициям соседнего полка.

Пробегая мимо участка, занятого батальоном Остужко, Асканаз заметил, что санитары несут раненых, не пригибаясь к земле. А неприятельские пули залетали и сюда. Асканаз прикрикнул на санитаров и приказал им использовать неровности почвы как прикрытие. Взгляд его упал на Марфушу: она вдвоем с другим санитаром осторожно несла носилки с тяжело раненным. Вдруг Марфуша пронзительно вскрикнула и упала на землю. Носилки выпали из ее рук, Асканаз подбежал.

— Я — умираю, товарищ командир… — простонала Марфуша.

Быстрый осмотр убедил Асканаза, что рана поверхностная: оцарапана кожа пониже плеча.

— Э, нет, Марфуша, — серьезно ответил он, — ты умрешь не раньше, чем через пятьдесят лет, да и то естественной смертью! А это маленькая памятка о сегодняшнем бое!

Покрасневшая Марфуша широко раскрытыми глазами смотрела вслед бегущему Асканазу, смущенно слушая упреки своего напарника-санитара:

— Ты что это голосишь! Целый год на фронте, да чтоб ни разу тебя и пуля не задела?!. Вставай, вставай, берись за носилки, — знаешь, какого бойца несем? Скорее нужно доставить в госпиталь, как бы кровью не истек! Он двадцати таких, как мы с тобой, стоит.

Это был Абдул, потерявший сознание от сильной боли.