Арбалетчики в Карфагене

Они же мне, уже вдвоём, и первую секцию шелководческой фермы соорудили. Наташка растолковала мне устройство выкормочной «этажерки» по-русски, а я кое-как разжевал им по-финикийски, и они прекрасно справились с задачей. Собранные Мунни гусеницы шелкопряда деловито хрустели свежими дубовыми листьями, растя день ото дня буквально на глазах. Потом Наташка рассказала о правилах ухода за китайским дубовым шелкопрядом, действовавших в период его разведения у нас в стране, и потом мы с ней составили инструкцию «для особо тупых» — на русском, естественно, языке. Вроде бы должна в общем и целом подойти и для этого местного. Проверив и подредактировав, я затем с грехом пополам перевёл её на турдетанский — Велия писала под мою диктовку. После этого уже она сама занялась её переводом на финикийский, задавая нам с Наташкой время от времени уточняющие вопросы. Эдаким многоступенчатым манером мы наконец породили наставление по шелководству для управляющего и тех рабынь, которых Мунни отобрала для работы с гусеницами. Обозревая «дачу» перед отъездом в город, я даже сам прихренел, сколько у нас всего попеределано за эти дни…

17. В городе

— Ты уверен в том, что говоришь? — видно по Арунтию, что не нравятся ему мои выкладки, хоть и слушает он их терпеливо, не давя авторитетом.

— Почти, досточтимый. Полностью тут ни в чём быть уверенным нельзя, — ну не признаваться же мне ему в моём попаданческом послезнании. — Но я обдумываю всю эту ситуацию и не вижу других вариантов хода событий.

— Но ведь Народное собрание — за Ганнибала!

— В принципе — да. Но не за превращение его временной власти в постоянную. Кому нужен бессменный пожизненный тиран?

— Ну, так уж прямо и тиран?

— Ты же сам прекрасно знаешь, досточтимый, что всегда найдётся кому в городе представить это дело именно так.

— Совет Ста Четырёх? Ерунда, он уже не тот, что был раньше!

— Это сам Совет. А те люди, которые сидели в нём прежде? Разве они лишились своих личных связей? Разве они лишились своего богатства? Разве они лишились своего влияния на тех, кто зарабатывает на жизнь с их помощью?

— Ну, кое-кто и лишился.

— Не все, досточтимый, очень немногие. Большинство из них осталось при всём своём, и сделать с ними ничего нельзя. А эти пострадавшие — их родственники и друзья, и главное — нет уверенности в том, что немного позже Ганнибал не возьмётся уже и за них самих. Суффетом до конца года они Ганнибала ещё потерпят, но бессменным диктатором, а то и царём — однозначно нет. Для них он — тиран.

— После смерти Ганнона они разобщены и не представляют такой единой силы, как прежде. Гасдрубал Козлёнок — лишь бледная тень Ганнона Великого.

— Но за ними Рим.

— А Риму нужен Ганнибал, чтобы не разворовывались те таможенные сборы, с которых Карфаген платит контрибуцию по мирному договору.

— Был нужен, досточтимый. Теперь он это дело наладил, и с его поддержанием могут справиться другие, а сам он для Рима — как красная тряпка для быка.

— Брось, Максим! Ты ведь не заседаешь в Совете, и в дом Ганнибала ты не вхож. Поэтому ты не знаешь всего. Дело гораздо сложнее, и у Ганнибала тоже есть поддержка в Риме. Ганнибал ведь, едва избравшись суффетом, сразу же вступил в переписку с самим Сципионом, у которого, как ты знаешь уже и сам, большое влияние в римском сенате.

— Я слыхал краем уха, что Сципион расположен к нему, — на самом деле я читал ещё в нашем современном мире, но не признаваться же в этом. — Но настолько ли? И все ли в Риме так великодушны, как Сципион?

— Дело не в расположении и не в великодушии. Это — политика, Максим. Рим — победитель, но и ему нелегко. Сразу после войны с Карфагеном — война с Македонией. А разбив Филиппа, Рим унаследовал от него положение гегемона в Греции. Гегемония, ты думаешь, одни только радости? Хлопот — ничуть не меньше! У греческих союзников Рима тоже свои интересы, и им теперь нужно помогать. Вот увидишь, в самые ближайшие годы они втравят Рим в ещё одну большую войну — с самим Антиохом Сирийским! Вот как ты сам думаешь, почему я торопил тебя с изучением греческого и поездкой на Кипр?

— Ну, не так уж ты меня и торопил…

— Пинками тебя не подгонял, но ведь и расслабиться особо не давал, верно?

— Ну, было дело…

— Это у тебя оно было, и непростое — для тебя. А так — там была тишь да гладь!

— Особенно в египетской дельте, гы-гы!

— Да ладно тебе! Мелкие беспорядки были, есть и будут, а скоро там и всерьёз заполыхает. Хвала богам, ты успел обернуться, пока на море было спокойно. Но сейчас у нас речь не об этом.

— Об Антиохе?

— О Риме. Карфаген, Македония, следом — Антиох. Три больших войны подряд, не считая мелких вроде мятежа в Испании. Это — многочисленные войска, а значит — горы хлеба и груды звонкой монеты. И то, и другое Риму может дать сейчас только Карфаген.

— Так ведь и даёт же — в виде дани. Ведь рассроченная контрибуция — это та же самая дань.