Арбалетчики в Карфагене

— Степные, далеко на юге, где живут чернокожие. Такие же, только покрупнее индийских. Просто очень далеко, трудно поймать и трудно доставить. И не ручаюсь за точность, но слыхал, что и дрессируются они гораздо хуже лесных и индийских. Правда, чернокожие и не умеют дрессировать слонов, только ради мяса и бивней на них охотятся, а индусов с нумидийцами там нет. Но всё равно, никто их не ловит и не дрессирует, когда есть ближе и послушнее.

— Тоже верно. Для обкатки конницы сгодятся и мелкие лесные.

— Кстати, досточтимый, а в каких сейчас отношениях с нумидийцами лично ты?

— Ну, есть некоторые торговые связи. Но от набегов они не спасут.

— А лошадей там купить, пока с ними ещё мир?

— Так испанские же есть. Они и крупнее, и резвее, и крепче нумидийских.

— Зато некоторые нумидийские табуны пасутся поблизости от тех лесов, где водятся слоны…

— Да понял я, понял, не держи меня совсем уж за глупца! Ха-ха! Думаешь, твой тесть — глупый богатей, который только деньги считать умеет? А у меня уже третий год в Нумидии большой табун испанских лошадей пасётся! И как раз возле лесов со слонами! Думаешь, случайно, а?

20. Фактор экологии

Праздновали мы круто — ну, для своих возможностей, конечно. Хоть по меркам нашего нанимателя это был, скорее всего, так, мелкий междусобойчик, но на то он у нас и олигарх, чтобы и мерки иметь олигархические. Нам же, простым и непритязательным наёмникам, и без суперизысков хорошо. Нашим рабам — тем более. Катон в своём имении может сколько угодно заставлять своих рабов пахать без праздников и выходных, а потом продавать надорвавшихся, я же считаю, что когда радуются господа — должен быть повод для радости и у их слуг. Особенно, когда им, того и гляди, оружие скоро раздать придётся. Может быть, летом, а может быть — уже и по весне. У нумидийцев весеннее обострение как раз может случиться, и к этому нам следует быть готовыми. Поэтому и жлобиться на пару-тройку выходных и праздничные гуляния для честно заслуживших их рабов — это же надо быть в натуре Марком Порцием Катоном, пока ещё, впрочем, ни разу не Старшим по причине отсутствия Младшего. Тот вроде был… тьфу, будет современником Цезаря.

Поводов же у нашей компании была целая куча. Во-первых, Арунтий понял наши с Васькиным намёки и сообразил, что не очень это хорошо, когда между членами его «мозгового центра» такой большой разрыв в имуществе и доходах. В результате он в очередной раз щедро увеличил нам всем жалованье, а затем ещё и подарил по небольшой виллочке — где-то по полтора десятка рабов каждая — и Володе с Серёгой, так что теперь они справляли разом и новоселье, и переход в категорию «латифундистов». Серёга тут на радостях назюзюкался в лёжку, Юлька — ну, не слишком далеко от него ушла. Спровадив благоверного дрыхнуть, вздумала опять клеиться ко мне. Типа раз уж Велия к Софонибе меня не ревнует, то и к ней не должна. А Юлька есть Юлька, наклюкается — приставучей становится, как банный лист. Да ещё и пургу спьяну понесла насчёт того, что раз деньги теперь есть, и недвижимость есть, так пора уж и детей рожать — эдаким заговорщическим шепотком, гы-гы! Когда я объяснил ей популярно, то бишь на пальцах и чуть ли не по слогам, что я женат как раз на той, от которой и детей иметь хочу, то оказался, как всегда, сволочью и эгоистом, а потом ещё и фашистом до кучи. Моя ненаглядная, на слух никогда не жаловавшаяся, откровенно хихикала в кулачок. Юлька на это обиделась и принялась демонстративно кокетничать с одним наёмником-кельтом, по возрасту гарантированно годящимся ей в отцы, а не гарантированно — так вполне возможно, что и в деды. Видимо, по соображениям безопасности. Наташка, набравшаяся лишь немногим меньше подруги, ржала до слёз, но примеру её не следовала, поскольку Володя оказался покрепче Серёги и сохранял бодрость. В общем, лучились счастьем.