Arcana (СИ)

Ви тихо стонет, закатывая глаза. Огрызающийся, вечно недовольный мудак, с которым никогда не знаешь, чего ожидать, но он готов был вцепиться в горло кому угодно, кто угрожал Ви — хотя бы цеплял ее неосторожным взглядом. С Джеки было иначе, как-то проще: они сразу спелись, решили, что они семья, что не бросят никогда. Может, Ви слишком редко говорила ему что-то милое и приятное, больно не в ее стиле это, но она верила Джеки, во всем полагалась на него… А с Джонни сложно. Мучительно.

Но сегодня утром Ви устало прислоняется к его плечу, смотрит в окно, наблюдая за полетом какого-то ави.

Джеки тоже обниматься любил, сгребал по-медвежьи, никак не вырваться. Ви никогда не жаловалась. Джонни не настолько открытый, но все же… Все же Ви прожженная наемница, ее должно было до ужаса переполошить пробуждение в незнакомом месте, но она не схватилась первым делом за оружие. Потому что этот мертвый придурок был рядом и осторожно прижимал ее к себе.

— Знаешь, что самое странное? — говорит Ви. — Я чувствую себя в безопасности. Сначала я каждый раз дергалась, когда ты появлялся, потому что, блядь, это стремно. И, возможно, потому что ты пытался меня грохнуть.

— Сука, сколько раз мы будем об этом говорить, — огрызается Джонни.

Но он быстро затыкается, когда слышит, что Ви сипло смеется. Просто смеется, потому что ей хорошо — от того, что ее не порвали вчера на клочки Валентинос, от того, что чип еще не убил ее.

И они просто сидят рядом еще час или вроде того — и Ви думает: это лучшее, что было в ее безумной жизни за последние дни.

========== 20; суд ==========

Комментарий к 20; суд

катимся к финалу! момент последнего выбора

значения аркана: освобождение, перерождение, страшный суд/второе пришествие (вся эта история с воскрешением мертвых, вы знаете), важный выбор; вообще значения у карты скорее положительные

Больше всего на свете Ви ненавидит выбирать. Большее, меньшее зло — какая же это все херня. В любом случае получается дерьмово. И сейчас она застывает, коченеет, хотя у нее больше нет тела, она лишь набор данных, энграмма, зависшая в неизвестности. Конец близок; страшный суд, блядь, и это Ви здесь судья. Роль, о которой она никогда не просила.

Ей предлагают выбрать, кому жить, а кому умереть, и Ви хочет выть и кататься по полу; ей плохо, ужасно тяжело, и она в страхе оборачивается на Джонни, оглушающего ее показным спокойствием. И сама не знает, чего она боится: что он отнимет ее тело, властно выступит вперед и заявит, что измученная тушка должна достаться ему, или же что отступит и просто… оставит ее, да?

— Ты сомневаешься, — бесстрастно льется голос Альт, грохочет, как божьи слова, и Ви чувствует себя несчастным пророком, с которым играет неведомая сила. — Все люди сомневаются, — говорит Альт. То, что ей было. Женщина, которую Джонни когда-то любил и одновременно ненавидел так, что загнал себя в бесконечную череду кровавой мести, что его и погубила.

Альт убивает его снова. Раз за разом.

Джонни смотрит на Ви и медленно кладет металлическую руку ей на плечо, сжимает. Больно. Правильно. С ним всегда так — поранишься, пока пробьешься к истине, но она того стоит. А Джонни все еще чувствуется как живой, даже реальнее, чем в том мире людей, не таком идеальном и отшлифованном. Она устало приникает к нему, кладет голову на плечо.

— Иди, Ви, — говорит Джонни, зарываясь пальцами в ее волосы, как будто кота гладит. — Сражайся до конца. Я все равно мертв; я всего лишь голос в твоей голове. Мои кости лежат в земле, если их не растащило всякое отребье. Мне уже нет там места…

— Ты врешь, — сглатывая слезы, говорит Ви. — Ты живой, ну, вспоминай. Концерт, гонки, горящая яхта, кинотеатр, «Посмертие», горки эти, сука, американские… А кот наш?! Сам притащил, на меня свалить хочешь. Да ты захлебывался эмоциями, а теперь хочешь убедить меня, что ты всего лишь набор нулей и единиц. И тебя-то самого это устраивает?! Не смей мне врать. Я еще… чувствую тебя.

Она не хочет расставаться так; еще больше — чтобы Джонни сдавался, потухал. Он, готовый разъебать «Арасаку», совершить невозможное — просто отступит?! Да никогда в жизни! Не ради нее! Да что с ним такое?! Лицо отстраненное, безучастное какое-то, мертвенно-бледное в красных отсветах. Только глаза зло вспыхивают, когда Ви начинает упираться.

— Почему ты такая упрямая? — сдержанно рычит Джонни. — Вали, ты заслужила свой счастливый финал. Ты свободна, Валери.

Как будто пощечину залепил с размаху. Ви злится, стискивает зубы: запрещенный прием, Джонни, уебок. Только семья ее так называла. Джеки — иногда. Ее несуществующее сердце болезненно сводит.

«Не смей отбирать у меня семью еще раз», — то ли говорит, то ли думает Ви.

Почему, спрашиваешь?

Потому что она вспоминает. Все и сразу. Воспоминания разрушают ее до основания, а не «Микоши», они разъедают, царапаются, накладываются на ее нынешнюю боль.