Ардаф

– Любопытно! – пробормотал учёный. – Но я не спрашиваю вас о сокровенном знании природы вещей, а лишь пытаюсь определить, подвержены ли вы, подобно тем глупым плебеям, влиянию всех этих бессмысленных предрассудков, касающихся изменения цвета воды в реке. Ибо цвет этот, хоть и кажущийся необычным, происходит от вполне естественных причин, что известно каждому школьнику и весьма легко объяснимо с помощью науки.

Теос замешкался, глаза его невольно обратились к алому потоку, который теперь, в лучах рассветного солнца, казался ещё более ярким и красным, словно настоящая человеческая кровь.

– Странные слова звучали в последнее время в Аль-Кирисе, – задумчиво промолвил Теос, – этот красный цвет может, как вы говорите, оказаться следствием и природных явлений, тем не менее не представляется ли вам такое совпадение исключительным феноменом, если даже не странным и почти фатальным предзнаменованием!

Его собеседник рассмеялся спокойным, беспечным смехом, выражавшим презрение.

– Феномен! Предзнаменование! Эти слова сегодня содержатся лишь в словаре необразованных масс; мы, учёные и люди высококультурные, давно отбросили их прочь, как бессмысленные и ненужные. Нет, молодой человек, цвет воды в этой реке, так похожий на человеческую кровь, не имеет ничего общего со знамениями и пророчествами о грядущем зле, явление это вызвано простым притоком какой-то инородной материи, вероятно, принесённой бурею со склонов далёких гор, из которых эта река проистекает. Какое-то внезапное смещение почвы, или вулканический выброс, или далёкое землетрясение… любое из этих природных явлений могло стать причиной изменения цвета.

– «Могло стать»? Отчего же вы не говорите «должно стать»? – заметил Теос с иронией. – Раз уж наука вселяет в вас такую уверенность?

– Нет-нет, никто никогда, даже самые высокомудрые учёные, не могут сказать «должно стать»! Строго говоря, невозможно в нашем мире высказать ни единого совершенно неоспоримого заключения.

– Даже такое, как, например, дважды два четыре? – предположил с улыбкой Теос.

– Даже такое! – серьёзно заключил учёный.

Теос воззрился на него с удивлением: человек этот, должно быть, спятил, решил он.

– Признаюсь, вы меня сильно удивили, сер! Я спросил вас просто ради шутки. Взгляните, – он поднял с земли палочку и разделил на четыре части, – сосчитайте же сами: два и два! Сколько выходит палочек? Уверен, что не больше и не меньше, чем четыре?

– Кажется, что четыре! – примирительным тоном заметил человек. – Но я бы не стал за это ручаться! Равно как и ни за что иное, что видят мои глаза и подсказывают мне мои чувства.

– Бог мой, но минуту назад вы восхваляли превосходство разума и прогрессивную систему знаний, которую преподают в ваших колледжах, противопоставляя её сверхъестественным вещам и духовным истинам, имея целью выставить их несостоятельными!

И он с чувством зашвырнул палочки в мутный поток красной реки. Учёный покачал головой.

– Понимаете, теория может быть – одно, а вот частное мнение – другое! Научная теория, которую я исповедаю от лица нашего колледжа и всей учёной коллегии, – это моя профессия, ею я зарабатываю свой хлеб, содержу слуг и получаю от неё доход! За моё частное мнение мне никто не платит. Я обучаю учеников атеизму, ибо чувствую в них положительную страсть к нему. Что же касается моих личных взглядов, то они ничего не значат! У меня вообще нет строгих неоспоримых принципов, поскольку весь мир постоянно изменяется: горы становятся равнинами, равнины горами, суша превращается в океан, а океан может пересохнуть – и так вечно. В таком изменчивом мире как можно строго полагаться на какую-либо идею!

– Так итогом всей вашей учёности, сер, является уверенность в том, что ни в чём нельзя быть уверенным?

– Именно так! Вы думаете, что видите меня и что я существую, но, в конце концов, всё это лишь субъективное восприятие! И я верю, что вскоре все мы придём к выводу, что и вовсе не существуем! Думаю, именно эта идея и станет истинным триумфом философии!

– Весьма печальным триумфом! – пробормотал Теос устало. – В таком случае, что же станется с такими благороднейшими чувствами и устремлениями человека, как любовь, надежда, благодарность, долг и амбиции?

– Они останутся в точности такими же, как были прежде, но только мы научимся воспринимать их только как средство создания впечатления, будто мы живём, впечатление, которое всегда будет приемлемым, хоть и иллюзорным!

– Едва ли столь спорные теории приведут нас к счастью! – пожал плечами Теос.

– Счастье! – с презрением улыбнулся учёный. – Пустое слово, рождённое умом полнейшего неуча! Глупцы, подобные известному Сах-Луме, выдумали его!

Теос вздрогнул от негодования и вспыхнул:

– Следите за своими словами, сер, Сах-Лума – мой друг!

Учёный отступил на шаг, подняв руки в примирительном жесте:

– О, я прошу прощения, добрый незнакомец! – пробормотал он. – И всё же некоторое извинение моим поспешным словам может дать то всеобщее презрение к поэтам и их ремеслу, что так широко распространилось нынче среди людей практических и обладающих высокими знаниями…