Арена заблудших

В таком же пасмурном, как и это утро, настроении Кристина нехотя побрела к своему трейлеру. Внутри кипело раздражение, почти такое же, какое она часто испытывала дома и которое прекрасно описывалось одним емким и точным определением: бесит!

За то недолгое, в общем-то, время, что Кристина пробыла в цирке, она уже успела немного забыть, как это, когда тебя все вокруг раздражает. И не потому, что тут все было так уж безоблачно и чудесно; скорее наоборот, тут проблема на проблеме сидела и проблемой подгоняла – и речь шла о реальных проблемах, а не о тех надуманных сложностях, которые преследовали ее в прошлой жизни. Впрочем, тогда они такими не казались, и только сейчас, глядя на них со стороны, Кристина поняла, что многие и проблемами-то не были, так, мелкие досадные неприятности, которые она сама раздула до огромных размеров из-за того, что вечно чувствовала себя несправедливо обиженной и обделенной. И все же, несмотря на то что нынешние проблемы были куда серьезнее, Кристина почему-то не испытывала подспудно тлеющего раздражения, которое прежде постоянно было с ней – до нынешнего момента. А теперь оно снова появилось – и привело за собой состояние, которое Кристина и характеризовала единственным емким словом: «Бесит!»

Несмотря на то что вторая бессонная ночь подряд однозначно сказывалась на организме, Кристина не была уверена, что сможет заснуть, когда она в таком взбудораженном состоянии, и, вместо того чтобы отправиться прямиком в свой трейлер, решила пойти туда окольным путем, обойдя припаркованный автокараван вокруг.

Она довольно быстро поняла, что это оказалось плохой идеей. Снаружи никого не было – не то чтобы Кристина так уж горела желанием с кем-то пообщаться, но все же! Все двигатели заглушены, из автобусов и трейлеров не доносилось никаких звуков, а как всегда пустую трассу – нет, дороги, по которым они ездят, совершенно точно не могут находиться в обычном мире! – со всех сторон обнял так часто преследующий их по утрам туман. И внезапно Кристину охватило пронзительное, острое ощущение, что вокруг действительно не осталось никого живого, что все циркачи исчезли, и остался только пустой городок на колесах; этакая «Мария Целеста» – корабль-призрак.

Разрастающуюся панику остановил запах горьковатого дыма. Кристина вдохнула его с наслаждением, словно аромат парфюма. Значит, Те здесь. А раз он тут, то и остальные тоже. И нечего давать волю своему разыгравшемуся воображению.

Вскоре Кристина увидела и самого Те; он разжег небольшой костер на обочине дороги и сидел возле него в знакомой позе на корточках. При виде девушки он поднял голову, внимательно на нее взглянул и ничего не сказал, просто кивнул. Но почему-то это оказало на Кристину поистине целительное воздействие; закрутившаяся внутри нее пружина разжалась, раздражение рассеялось, и на душе сразу стало легче. Нет, конечно, Кристина не воспарила на крыльях радости, ведь впереди их ждала одна лишь пугающая неопределенность, но все же ей однозначно стало лучше.

«Надо набраться сил перед тем, что нам предстоит сегодня ночью. Надо поспать. Очень надо», – сказала сама себе Кристина и порадовалась здравому прагматизму этой мысли. Рациональные мысли – лучшее средство от необъяснимой тоски, раздражения и паники.

Кристина возвращалась к трейлеру, когда услышала в тумане заунывное – до противной дрожи по позвоночнику, до зубовного скрежета! – пение Апи и снова невольно вздрогнула от слов некогда веселой детской песенки:

– Мы едем… едем… едем…

В далекие… края…
Невольные… соседи…
Заклятые… друзья…
Нам весело… живется…

Мы песенку… поем…
И в песенке… поется…
О том…
Как мы…
Умрем…

Глава 22

Как всегда, когда Фьор нервничал, он начинал неосознанно играть с огнем. Вызовет – погасит, вызовет – погасит. А когда он особенно сильно волновался, то разводил целый костер и развлекался тем, что то глушил его до едва тлеющих углей, то раздувал до высокого столба пламени.

Сейчас Фьору отчаянно хотелось даже не разжечь костер, а запалить целый пожар. Ему нужно было настоящее буйство стихии, чтобы погасить бурю в собственной душе, и он едва сдерживался, настолько сильным было желание метнуть куда-нибудь язычок пламени – навык, который он освоил совсем недавно, при первой встрече с гончими.

Койка Вита пустовала. Мануэль спал – или делал вид, что спит. Ковбоя не было; наверное, как всегда, пошел к Графине. Поговорить не с кем. Не то чтобы Фьор собирался грузить других своими проблемами и тем сумбуром, который царил у него в душе; он был бы рад разговору на любую тему, лишь бы отвлечься.