Арена заблудших

Язычка пламени в пальцах отчаянно не хватало. Бесшумно поднявшись, Фьор прошел в хвост автобуса и нашел в крохотной кухне довольно большую и глубокую металлическую миску, в которой они мариновали мясо на шашлыки, уселся прямо на пол, поставил ее перед собой и бросил туда язычок огня. Тот запрыгал и заплясал по металлическому дну. Медленно потянувшись к нему, Фьор превратил язычок в огненное кольцо, а затем взялся за края миски и начал катать его внутри. Полоски огня сходились и расходились, сплетались в узор и снова распадались, превращаясь в одно простое кольцо.

Да, эта игра с огнем помогала; Фьор чувствовал, как начинает спадать напряжение. И не пришлось устраивать пожар; завораживающие текучие линии огня, меняющиеся, словно узор в калейдоскопе, оказывали на него самое что ни на есть умиротворяющее воздействие. Этакий персональный огненный дзен, своя собственная пламенная медитация. А тревожащий вопрос о том, почему ему теперь нужен огонь, чтобы сбросить напряжение, он отодвинул на потом. Это ведь не то же самое, что резать себе вены для того, чтобы обрести временное облегчение, не так ли?

Фьор полностью погрузился в созерцание огня, ощущая блаженное опустошение, когда пламя вдруг изменилось. Словно дикий зверь, который только что лежал, лениво раскинувшись на солнышке, а через мгновение уже прижался к земле, весь – напряженная струна, готовый к атаке, так и кольцо огня вместо плавных перекатов и меняющихся узоров вдруг перешло на резкие движения и ломкие линии. Фьор попытался взять его под контроль – и не смог, пламя его совершенно не слушалось и никак не отзывалось.

«Я снова потерял огонь?» – испугался Фьор. Если так, то надо затушить пламя обычным образом, таким, какой используют все остальные люди. Но как только Фьор попытался подняться и дотянуться до бутылки с водой, он обнаружил, что не может сдвинуться с места. Да что там сдвинуться – он даже не может отвести взгляд! Пламя словно захватило его в плен и заключило в клетку, прутьями в которой стали те самые ломкие огненные линии.

В этот момент Фьор отчетливо понял, что он не потерял свой дар; просто в его игру вмешался кто-то несоизмеримо более сильный и мощный – и навязывает ему свои правила. А он… он ничего не может ему противопоставить, остается только сидеть и ждать.

Вынужденный неотрывно смотреть на огонь, Фьор очень скоро обнаружил, что тот заполнил собой весь мир, и вскоре вокруг не осталось ничего, кроме обжигающего и трепещущего света пламени. А затем в глубине начало что-то формироваться.

Не имея возможности ни сопротивляться, ни бежать, Фьор приложил титаническое усилие для того, чтобы расслабиться. Если уж наступает нечто неизбежное, не стоит понапрасну себя изматывать, лучше сохранить силы до того момента, когда появится реальный шанс что-то сделать.

Нечто так и не превратилось ни в чудовище, ни в фигуру, ни тем более в лицо; оно стало чем-то вроде смутных очертаний, которые при определенном напряжении воображения могли напомнить то ли раскинувшую крылья летучую мышь, то ли растопырившего лапы паука.

– Она совсем рядом, – донесся до Фьора шелестящий, искажаемый помехами от потрескивающих искр голос. – Ты должен ее остановить, пока не поздно.

Все попытки не напрягаться тут же потерпели безоговорочное фиаско; Фьор мгновенно узнал и этот голос, и слова. Он уже слышал их – в шаре у Графини. Кто это говорит? Про кого? Почему ему?

Что ж, возможно, сейчас он получит хотя бы часть ответов.

Снова заставив себя расслабить напряженные мышцы и разжать кулаки, Фьор глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Ты знаешь, что надо делать. Ты уже сделал это однажды, только слишком поздно. Но сейчас еще не поздно, – почти слово в слово повторял голос.

Фьор молчал, ожидая продолжения и боясь прервать то, что сейчас происходило. Но голос замолчал. Однако странный силуэт не исчезал, он словно ждал чего-то.

– Кого я должен остановить? – наконец спросил Фьор.

Силуэт заколыхался, пламя взметнулось, и в огненных языках показалась уже до боли знакомая ему картина костра, в котором горела девушка с пепельно-белыми волосами и ярко-красными губами. Та самая, чья смерть заставляла разбиваться на мелкие кусочки мужчину из видений, с которым он чувствовал такое странное сродство.

Крис.

– Почему я?

– Потому что ты делал это уже однажды, – повторил голос.

– Делал? – переспросил Фьор, и у него почти сам собой вырвался вопрос: – А вы точно ни с кем меня не путаете?

– Ты должен помнить, – настойчиво, словно внушая, ответил голос и чуть перефразировал: – Ты должен вспомнить.

«Как?» – подумал Фьор. Как он мог вспомнить то, чего никогда не знал?

Пламя вокруг вдруг изменило цвет, стало голубовато-зеленым, и Фьор словно оказался внутри северного сияния. И каким-то образом оно словно разомкнуло запоры памяти – не его памяти, в этом Фьор был твердо уверен, но чьей-то еще, часть которой почему-то хранилась у него. И вот уже он снова стоял на высоком берегу озера, накрытого штормом, у самого обрыва возвышался обгорелый остов, в котором еще узнавалась церковь, а он…