Арена заблудших

Теперь настала очередь Фьора криво усмехаться. Циркачи никогда не обращались к Графине с просьбой воспользоваться ее даром. Не потому, что не хотели узнать свое будущее, а потому, что, попробовав несколько раз, поняли: хрустальный шар его им не показывал. Вероятно, он просто не видел будущее у лишних людей. Но Фьор решил, что у него шанс на успех выше, потому как его вопрос точно не касался будущего; он просто хотел узнать, почему к нему снова вернулись кошмары о пожарах, причем не только о тех, к которым он был так или иначе причастен, но и о каких-то других, из-за которых он, сам того не осознавая, терял контроль над огнем, и тот вырывался на свободу.

Что ж, отчасти у него получилось. Хрустальный шар заработал – и быстро погрузил его в транс. И ответы, видимо, тоже дал, только Фьор понятия не имел, что они означают. Кто такая «она», которую он якобы должен остановить? Почему он вообще должен кого-то останавливать; что эта загадочная «она» творит? Что значит «уже делал это однажды»? И наконец, кто ему все это говорил? В памяти остался только смутный, максимально расплывчатый образ, и все, что Фьор мог с уверенностью о нем сказать, – что он принадлежал мужчине.

– Спасибо, – поблагодарил фаерщик, вставая.

– Ты хоть что-то для себя понял? – спросила Графиня.

– Пока нет. Но мне точно есть над чем поломать голову, – ответил Фьор.

* * *

Мануэль подошел, когда в воздухе давно сгустились сумерки, – черный ангел, вынырнувший из темноты. В просторных штанах-трико и черной футболке с длинными рукавами, плотно льнущей к телу, он выглядел так привлекательно, как далеко не каждый мужчина в парадном смокинге.

Кристина настороженно взглянула на воздушного гимнаста, не зная, как себя вести. Глупая вышла в тот раз ситуация; она вроде бы ничем его не обидела – и даже на всякий случай извинилась, но все равно чувствовала себя виноватой.

– Прости, пожалуйста, – ошарашил ее Мануэль. – Я вел себя как полный придурок. Сам не знаю, что на меня нашло. Забудем?

И улыбнулся улыбкой, от которой у Кристины – и не только у нее, а вообще у всех существ женского пола – сам собой начинал вилять несуществующий хвостик. За такую улыбку можно простить что угодно. А уж если она сопровождается еще и словесным извинением – тем более.

– Забыли, – улыбнулась Кристина в ответ.

– Прогуляемся? – легко предложил Мануэль.

Сердце Кристины выдало один из тех кульбитов, которые с блеском демонстрировали воздушные акробаты на аэросети. «Только не веди себя как полная идиотка, только не веди себя как восторженная идиотка!»

– Какой маршрут предлагаешь? – подыграла она.

– Давай подумаем, – с самым серьезным видом подключился Мануэль. – Мы можем прогуляться по правой стороне автострады и полюбоваться захватывающим видом полей. Мы можем пройтись по левой стороне трассы и повосхищаться панорамой… э-эм…

– Полей? – подсказала Кристина.

– Равнин, – нашелся Мануэль. – Но я бы предложил третий вариант.

– Третий? – заинтересовалась Кристина; у дороги было всего две стороны.

– Пойдем покажу, – таинственно улыбнулся воздушный гимнаст и, взяв девушку за руку, повел в самый хвост колонны.

Кристина шла за воздушным гимнастом и диву давалась, как, оказывается, все твое существо может быть полностью, без остатка сосредоточено на таком простом, казалось бы, тактильном ощущении, как соприкосновение ладоней.

– Вуаля, – тоном профессионального конферансье объявил Мануэль и торжественно указал на замыкавший колонну грузовик со сложенной каруселью. Ловко забравшись в кузов, он одним рывком поднял Кристину к себе, слегка приобнял за плечи и широким жестом обвел горизонт. – Лучший вид на закат, – гордо сказал он. – Ну как? Красиво?

– Красиво, – послушно согласилась Кристина.

Впрочем, она согласилась бы, даже если бы отсюда открывался вид на свалку. Конкретно сейчас для нее куда важнее была компания, чем панорама вокруг. И пожалуй, впервые за все это время ее не донимали сомнения о том, почему предмет обожания всех девушек цирка решил уделять внимание именно ей. Решил – и решил; какая разница? Надо ловить момент и наслаждаться.

Жестом фокусника Мануэль извлек из кузова термос с горячим черным чаем, две кружки, пакетик конфет и теплый плед.

– Прошу, – галантно предложил он кружку, в которой дымился горячий чай, и конфету, по обертке которой Кристина сразу узнала грильяж в шоколаде. Она его совсем не любила, но Мануэль так старался, готовя этот сюрприз; не могла же она все испортить?

Они еще долго сидели на бортике кузова, накрывшись одним пледом и глядя на то, как солнце опускается к горизонту, а забытая недоеденная конфета валялась где-то на дне кузова. Мануэль одной рукой обнимал Кристину за плечи, ей было и волнительно, и радостно одновременно, и хотелось, чтобы этот момент длился вечно.

– Говорят, ты снова заходила в кибитку, – внезапно нарушил молчание Мануэль и немного отстранился.

– М-м, – промычала в ответ Кристина. Ей так не хотелось нарушать чудесный момент разговорами! Тем более разговорами про это. И так не хотелось лишаться близости, будоражащей все чувства!

– Зачем?

– А кто говорит?